— Ну и что?

— Да ведь мы правы! — запальчиво сказал Родионов. — Правы! Неужели вам никогда не хотелось постоять за правое дело?!

— Я же вам не мешаю, — спокойно ответил Вербин. Родионов осекся, глянул на Вербина и даже с некоторым восхищением повертел головой.

— И как это вам удается?

— Что?

— Уходить от ответа. Научили бы. Я-то всегда как дурак: спрашивают — отвечаю: «Да!» «Нет!» Я по наивности, грешным делом, считал, рано или поздно человек «да» или «нет» сказать должен. Хоть раз в жизни. Как говорится, сколько веревку ни вить, а концу быть. Да, видно, теперь не так.

— Прикажите дать мне связь, — сказал Вербин.

— Конечно, конечно… Пожалуйста. Только, знаете, не откажите в любезности: позвольте присутствовать…

— Контроль?

— Что вы, что вы! — Родионов замахал руками. — Господь с вами!.. Поучиться хочу. Мне твердят, что я дипломат плохой. Никудышный, можно сказать. Так хоть вы, Христа ради, в науку возьмите. И не церемоньтесь со мной, не стесняйтесь… Знаете, как раньше мальчишку в ученье определяли. Колотушки, за вихры таскают… Правда, теперь уже не ухватишь особенно, — Родионов провел ладонью по редким волосам.

— Пожалуйста, — сказал Вербин. — Хотите — присутствуйте.

— Спасибо большое! — живо отозвался Родионов. Он сделал паузу, помолчал и усмехнулся криво, с каким-то сожалением, даже с печалью. — Это я пошутил. Говорите один, вам без меня свободнее будет. — Он опустил голову, уткнулся взглядом в бумаги и сразу приобрел отсутствующий вид.

Вербин направился в диспетчерскую. На этот раз радист, ни слова не говоря, впустил его, запер дверь и включил рацию.

— «Графин», «Графин», ответьте «Зурне», — сказал он в трубку, трогая ручки настройки. — «Графин»? Милочка, с тобой будут говорить. — Он отнял трубку от уха и молча протянул Вербину.

— Диспетчер? Вербин говорит…

— Слушаю вас, Алексей Михайлович, — отозвался женский голос.

— Мне нужно поговорить с управляющим.

— Он в командировке.

— Надолго?

— Не знаю. Вы подождите, я позвоню секретарю…