Некоторое время в трубке было тихо, лишь слабые шорохи, скрипы и треск напоминали о расстоянии.

— «Зурна», я «Графин», — донесся женский голос. — Алексей Михайлович, управляющего вызвали в главк. Подробностей я не знаю, но, кажется, по вашему делу.

— Хорошо. Зарегистрируйте мой вызов и дайте, если можно, главного инженера.

Он снова слышал шуршание эфира, отдаленные звуки, едва слышные голоса, слабую музыку, потом долетел голос главного инженера. Управляющего на самом деле вызвали в главк по делу о Марвинском болоте. Вербин сообщил, что решил вернуться, но сейчас ему кажется, что лучше остаться до приезда управляющего.

— Да, да! — обрадовался главный инженер. — Задержались. Я понимаю, тебе там уже невмоготу, но лучше подождать, чем потом ехать снова. Мы тебя вызовем на связь.

Итак, он оставался. Он был свободен и спокоен, никто не мог его упрекнуть, совесть его была чиста.

В июле в полную силу вошли травы: возле уреза реки, там, где над обрывом носились ласточки, огоньками горел дербенник, а но заводям расцветали стрелолист, белокрыльник и сусак…

Время исчезло. Его не стало, был один день, не имевший начала и конца, пропали недели, — был один день, называемый июль, длинный погожий день, в котором остановилось время.

И все же, хотя дни тянулись долго и медленно, Вербин не успел оглянуться, как июль отошел.

На людях они вместе не показывались, встречались в лесу. И он, многоопытный горожанин, с мальчишеским нетерпением ждал встреч с деревенской девушкой, выросшей в глуши громадного леса.

С Дашей было легко. Она не задавала лишних вопросов и понимала, а скорее угадывала, чего не следует трогать. Не было случая, чтобы она спросила не к месту или попала впросак с ответом. Она умела молчать, но не тягостно, а легко, свободно, в этой молоденькой деревенской девушке самопроизвольно, без подсказки и как бы от рождения жило умение понимать.

Ночи они нередко проводили в старом заброшенном доме среди болот. Даша устроила на чердаке подобие жилья и приносила из дома еду, Вербин покупал продукты в магазине и тайком, пряча от посторонних глаз, относил на кордон.

В погожие дни, когда и он, и она улучали время для встречи, прибежищем им служил лес, они без труда находили укромное место среди деревьев.

Впоследствии, когда Вербин вспоминал эти дни, у него начинала кружиться голова. Очертя голову, они вместе кидались в реку, сообща плыли к другому берегу, течение несло их, бороться с ним не было сил. И он, и она забыли о времени, каждая минута была подарком свыше, божьей милостью, не знающей границ.