Терапевт: Потому что, когда она постоянно была раздражительной...

Лорейн/Элис теперь гораздо больше находится в контакте со своим опытом и своей эмоциональной реакцией на раннюю травму. С этой растущей осознанностью она готова сделать следующий шаг и исследовать, как ей пришлось организовать свой внутренний мир, чтобы справиться с пренебрежением и жестоким обращением. Начинает ли жесткая защитная структура размягчаться?

Лорейн (как Элис): Я не знаю...

Терапевт: Просто подумайте об этом, Элис. Люди с похмелья раздражительны. И вы должны вести себя с ними очень осторожно, а иначе они взорвутся на вас.

Лорейн (как Элис): Не знаю насчет этого... Моя мать была ужасна, когда была пожилой женщиной. Но...

Терапевт: Что ж, могу ожидать, что некоторые моменты из вашего детства вы хотели бы не помнить, чтобы мы могли просто пройти мимо них; я всего лишь отмечаю, что, если она просыпалась с похмельем, она наверняка была раздражительной.

Терапевт отступает, с четким утверждением, что здесь есть что-то важное, хотя Лорейн/Элис и не готова это вспомнить. Лорейн/Элис еще не вполне готова. Это придет в свое время. Во время исследования контраста между своим детством и тем опытом, который она обеспечила для своих детей, Лорейн/ Элис, похоже, наиболее способна расширить свое осознание и вернуть себе те чувства, которые она отрицала. С каждым циклом возвращения обратно к этим воспоминаниям она обретает чуть больше.

Лорейн (как Элис): Ну, обычно она не вставала.