Один из самых волнующих прорывов на этом поприще совершился в результате высокотехнологичных лабораторных исследований биологических аспектов ПТСР. Стало ясно, что воздействие травмы может вызывать долговременные изменения в эндокринной, автономной (вегетативной) и центральной нервной системах[641]. Новые исследования описывают сложные изменения в регулировании гормонов стресса[642], в функциях и даже структуре определенных областей головного мозга. Особенно значительные отклонения от нормы были обнаружены в миндалине и гиппокампе – структурах мозга, которые ответственны за связь между страхом и памятью[643].

Биологические, клинические и социальные исследования продолжались, чтобы сойтись в одной точке – удивительном феномене диссоциации. Стало ясно, что, как сто лет назад заметил Жане, диссоциация занимает центральное место в травматических стрессовых расстройствах. Исследования пострадавших в результате катастроф, террористических атак и боевых действий показали, что люди, входящие в диссоциативное состояние в момент травмирующего события, впоследствии оказываются в числе тех, у кого с наибольшей вероятностью развивается длительное ПТСР[644]. Прежде многие клиницисты, в том числе и я, рассматривали способность отключать сознание от тела как милосердный природный защитный механизм, как творческий и адаптивный способ психологической борьбы против всепоглощающего ужаса. Теперь же все идет к тому, что этот весьма оптимистичный взгляд на диссоциацию придется пересмотреть.

Хотя она предоставляет средства для осуществления психологического побега в момент, когда никакой другой побег невозможен, быть может, это временное облегечение страданий от ужаса в итоге обходится слишком дорого.

Дальнейшие доказательства патогенной роли диссоциации пришли из масштабного клинического и социологического исследования травмированных людей, проведенного специальным подразделением Американской психиатрической ассоциации. В ходе этого исследования выяснилось, что люди, сообщавшие о наличии у себя диссоциативных симптомов, с большой вероятностью развивали и стойкие соматические симптомы, для которых невозможно было найти физических причин. Они также часто прибегали к самоповреждению[645]. Результаты этих исследований подкрепляют возникшую сто лет назад идею о том, что травмированный человек воспроизводит в своем теле моменты ужаса, которые не может описать словами. Похоже, диссоциация является механизмом, с помощью которого сильные сенсорные и эмоциональные ощущения отключаются от социальной сферы языка и памяти, тем внутренним механизмом, который заставляет молчать напуганных людей[646].