Граф уставился в пространство, словно не хотел больше говорить.

– Вы не позволили ему, – спросила я, – вы убедили его в обратном.

Он взглянул на меня так, словно я говорила на Мутья.

– Убедил? Нет. Я убил старика. Столкнул его с круглой башни. – Он безрадостно улыбнулся моему потрясению. – Мы живем в самом далеком высокогорье. Такое происходит все время. Я взял имя семьи моей прабабушки, чтобы избежать неловких вопросов, если поеду ко двору в Блайстайне. Генеалогии Высокогорья запутанные, никто из прибрежных самсамийцев их не отслеживает.

Так вот кем он был: не драконом, но отцеубийцей, изменившим имя.

– Что насчет Ларса?

– Я сказал ему, что убью, если снова увижу, и затем отправил его в холмы. Я понятия не имел, где он, пока он не очутился здесь, дух мести, посланный преследовать меня.

Он мрачно и хмуро смотрел на меня, ненавидя за то, что я столько всего знаю, пусть и он сам мне об этом рассказывал. Я прочистила горло.

– Что теперь будете делать?

Джозеф поднялся, поправил край черного камзола и изобразил насмешливый поклон.

– Я возвращаюсь в Самсам. Я постараюсь заставить регента образумиться.

От его тона мурашки побежали по спине.

– Как образумиться?

– Как только можно. Когда ставишь людей превыше животных.

С этими словами он пересек атриум. Казалось, что он забрал с собой весь воздух.

Я нашла Глиссельду в комнате Милли. Она плакала, спрятав лицо в ладонях. Милли, успокаивающая принцессу, взволнованно подняла голову, когда я вошла в комнату, не постучав.

– Принцесса устала, – сказала Милли, встревоженно ступая вперед ко мне.

– Все нормально, – ответила Глиссельда, вытирая глаза. Ее волосы были распущены по плечам, а покрытые пятнами розовые щеки делали ее очень юной. Она попыталась улыбнуться.