- Что такое - "струна"?

- Я слышу вибрации мира... - сообразив, что я темная, как сибирская тайга, Янек ощутимо расслабился и повеселел, - а ты занятно звучишь. Никогда такого не слышал. Милорд герцог Монтрез слышится как тихий, стремительный свист стали. "Не бойся шпаги, бойся сабли. Услышал свист - кишки ослабли". Князь Дамиан - как удар кузнечным молотом по наковальне. "Не бойся сабли, молот хуже. Один удар - мозги наружу." Моя сестра - как погремушка на хвосте у ядовитой пустынной вейры. "Забудь про сталь, забей на силу. Обидишь Лору - рой могилу".

- Я смотрю, вы тут все такие милые, душевные люди, - невольно засмеялась я. - Прямо как в родной общаге побывала. А про тебя тоже такие стихи есть?

- А как же. - Он приосанился, задрал нос и гордо процитировал, - "Опасней всех пиратов князя набор костей в руке у Яся..."

- Ты - шулер! - сообразила я, - вот зачем пальцы...

- Точно. Только не бей меня канделябром, не люблю.

Я развела руками, пародируя кота Матроскина:

- Даже не собиралась. У меня и канделябра-то никакого нет... А как я звучу?

- Как шестая струна на лале. Такой чистый сильный звук, по нему настраивают все остальные инструменты. Век бы слушал...

Дорогу к дому князя я нашла сама. Хоть новый знакомый и рвался меня проводить, но я заверила, что не заблужусь и оказалась права.

Ночное освещение улиц Дамиан реализовал самым экономичным способом - предоставил это дело луне и звездам. Оно и правильно - свои и так дорогу найдут, а чужие здесь не ходят. И мне бы пришлось кисло, но ночь, как по заказу, выдалась ясная - так что дорога сама ложилась под ноги.

Я только с полпути сообразила, что иду босиком, а туфли несу в руке. Подумала, что нужно бы обуться, все же ночь. Пропоротая ступня еще никому не улучшала качество жизни... Но соприкосновение босых ступней с нагретым за ночь камнем было таким приятным, что я поступила с проблемой как студент - забила на нее.

... Голоса в саду я услышала раньше, чем говорившие обнаружили меня. Один из них: мягкий, бархатный, словно обволакивающий теплом - узнала сразу. Герцога Монтреза ни с кем не спутаешь. Второй был мне незнаком, в нем словно перекатывались камешки, гладкие, отполированные морем. Иногда они чуть-чуть, едва слышно постукивали друг о друга.

Оба голоса звучали спокойно, без истерики и злости. Но я почему-то отчетливо поняла - разговор у них не о женщинах и не о футболе.

Говорили, наверное, на языке острова - то, что Эшери им владел, неудивительно, дипломат же. Он знал то ли семь, то ли восемь языков в совершенстве и еще кучу наречий на уровне: прочитать вывеску, заказать обед, спросить дорогу.