У них была одна судьба, и они одинаково ею распорядились. Они выбрали месть и кровь.

Но раз Джер выбрал месть, значит, им двигали такие же чувства, что и ею? Он любил отца, ненавидел его убийц, мечтал вкусить их крови! Они чувствовали одинаково, думали одинаково, и это просто убивало ее изнутри.

Лэа поняла, что с самого начала, с того дня, как она увидела в зеркале свое изуродованное отражение, с того дня, когда поклялась отомстить, она приравняла себя к нему. К Человеку в Волчьей Маске. Она была не благородным мстителем, а убийцей, который шел по трупам к намеченной цели. Значит, рано или поздно, ее ждет такая же судьба, как и Джера. Ей придется быть в ответе за чью-то жизнь, смотреть в чьи-то, полные ненависти и боли глаза.

И когда ее спросят: «Зачем? Зачем ты забрала его жизнь?!», она не сможет ответить. Ей будет нечего сказать. И этот замкнутый круг будет длиться и длиться, и лишь она в силах его разорвать.

Ей стоит лишь отказаться от мести. От того, чем она жила и дышала уже семь лет. Отказаться от единственного смысла своей жизни!

Но она не могла этого сделать. Она не была уверена в том, что сможет это сделать. Какие бы она не преследовала цели и куда бы ни отправлялась, она всегда будет думать о нем.

– Но почему он не успокоился после мести? – едва слышно спросила Лэа. – Почему он не перестал убивать?

Дани посмотрел на нее с ноткой презрения.

– Ты думаешь, после смерти тех бандитов боль ушла, а ненависть испарилась? Стоит лишь один раз вкусить человеческой крови, и остановиться уже невозможно.

– Можно убивать, – процедила Лэа. – Таких же бандитов, разбойников и убийц. Висельников, головорезов, воров. Королей, в конце концов! Воинов, рыцарей, наемников! Но не детей!!! Что ему сделала Таир?! Чем не угодила маленькая девочка жестокому наемнику?! Она не сделала в своей жизни ничего плохого!!! И никогда уже не сделает, потому что Он отобрал у нее такую возможность!!! Он забрал жизнь моей маленькой сестренки, не подумав о том, что эта жизнь только началась!!! – Лэа кричала, а по щекам ее текли слезы.

Дани побледнел.

– Он… он никогда не говорил о… ребенке. Я думал, там была только ты. Ты напала на него, и он…

Лэа расхохоталась: зловеще, дико и истерично.

– Напала?! На закованного в железо и вооруженного сталью наемника напала четырнадцатилетняя девчонка?! Серьезно?! Это он вам так сказал, да?

Черты лица ее обострились, стали жесткими.

– Что он говорил о том вечере?!

– Я… – потерялся в словах Дани.

– Говори, – пресекла она его попытки соврать.

– Он говорил, что хотел отвести тебя домой, а ты накинулась на него, ранила… – растеряно сказал Дани.