Первой пожаловала королева. Принцесса догадалась, что и фрейлины были при ней, просто помалкивали, стоя в стороне, пока Ее Величество стучала и требовала открыть дверь. Потом, когда королева удалилась, не желая долее терять лицо, в дверь начала скрестись Линда. Служанка принесла обед. Та долго уговаривала покушать, хоть что-нибудь, соглашалась выполнить любое желание и просилась в спальню, чтобы ухаживать за хозяйкой. Ей было отказано. Причем, как в обед, так и на ужин, а потом еще и в завтрак. Дальше дверь стал атаковать все тот же лекарь. Начал грозить взломать ее. Но у него до этого дело не дошло. Замок взломал Людвиг, когда прибыл в замок из своей дальней и длительной поездки.

– Ты что творишь?!! – налетел на нее ураганом муж. И он так это прорычал, что любопытных, толпившихся, было, рядом с ее покоями, как ветром сдуло.

По внешнему его виду, стало понятно, что с дороги не помылся, не переоделся и, вообще, сразу кинулся к дверям жены.

– Что за представление ты здесь устроила?! – навис над ее постелью. – Не желаешь разговаривать? Значит, помимо голодовки, еще и молчание объявила? Ладно! Эй! Линда! Неси поднос с едой. Я сейчас свою жену стану сам кормить. Не веришь? Зря! Открывай рот, Алиса. Открывай, не то исполню свое обещание.

В его глазах горела решимость. Спорить далее, делалось опасным. Да и в животе начались схватки и совершенно неприлично урчало. Поэтому решила пойти на уступки. Когда запила завтрак молоком, муж взглядом подобрел, но брови его все еще были насуплены.

– Теперь поведу тебя гулять. Разговаривать по-прежнему не желаешь? Ладно, обойдусь. Вставай, давай! Не подчиняться? А так? – ухватил за плечи и поставил на ноги. Потом не надел, а мешком натянул на нее платье, поданное Линдой, и дальше приказал той довести одевание до конца. – Теперь шуба. На улице похолодало. Где ее шуба?

– Не хочу ее надевать? – зло процедила сквозь зубы Алиса, четко ощущая, как все ее раздражение нашло выход на нем, на муже.

– О, голос прорезался! – упер он руки в бока. – Чем же тебе горностаи-то не угодили? Они чем провинились? Я виноват, понятное дело. Такой гад и варвар, что сделал с собственной женой ребенка. Лекарь позволил себе заботиться о твоем здоровье. Вот ведь негодяй!

А в ее голове поднималась другая волна негодования, отличная от его. Ей было, что возразить, да слова канули бы в пропасть непонимания.

– А мать моя перед тобой, чем провинилась? Молчишь? Строишь из себя мученицу. А истерики устраивать с мордобоем не погнушалась.

Это он о чем говорил? Когда она истерила? И не била никого тоже. А, наверное, лекарь нажаловался…