Отсо издал низкий горловой звук, похожий на рычание.

Кожу на затылке стянуло. Представилось, что сзади ощетинился и припал к земле огромный зверь.

Оглянуться, проверить не было сил, я и заговорила снова. Только бы Марти услышал:

— Где-то есть кучка сумасшедших фанатиков, которые хотят всё разрушить. Их можно понять. После того, что Магистериум сделал с оборотнями... Но никакого обновления не будет! Будет хаос, ненависть и месть. Сказка про силу жертвенной крови — это чушь. Если бы это была не чушь, мажисьеры не побоялись бы испачкать руки. Мне точно перерезали бы горло, чтобы дать начало новому источнику, раз старый неизвестно где. Но моя смерть никому не поможет. И твоя тоже.

— Вот и я говорю ему то же самое, — прозвучало из-за спины.

Я всё-таки оглянулась и задрала голову, не в силах поверить в неожиданную поддержку. Телохранитель нависал над нами краснокожим утёсом, но на его лице читалось выражение... пожалуй, отеческого беспокойства.

Поймав мой взгляд, Отсо скорчил свирепую гримасу:

— Эти твари не стоят даже твоей крови, девчушка. А за брата я любому глотку порву!

— Эти твари? Простите, вы кого имеете в виду?

Марти сказал тихо:

— Отсо не любит доноров.

Глаза экстра горели, как янтарь на солнце.

— Но это же ваш народ, — поразилась я.

— Это не мой народ, — он осклабился. — Мой народ дрался до смерти, но не стал рабом. Сильные духом пали. А эти... просто скот. Они отдают свою кровь мажи так же покорно, как людишки отдавали свою кровососам.

— А вы? Вы-то живы! У вас не берут кровь, но это каприз судьбы, а не ваша заслуга. Так чем вы отличаетесь от тех несчастных на фермах? Вас посадили на поводок стой-пыльцы, раскрасили, как клоуна — и вы смирились! Служите палачам своего народа и берёте сахар у них из рук...

Я опомнилась, когда слова были уже сказаны. Отсо застыл, как борец на ринге за миг до броска, весь налился тёмной кровью, так что подвижные узоры на его коже горели теперь не красным, а пронзительно-бордовым. На широких скулах ходили желваки, верхняя губа задралась, обнажив крепкие желтоватые зубы, человеческие, не звериные, но сквозь эти зубы прорвался, набирая силу, полный тяжёлой злобы, нутряной рык...

— Нет, Отсо! — сказал Марти таким тоном, каким хозяин на прогулке говорит собаке "Фу", и перевёл взгляд на меня. — Тебе лучше уйти.

28.3

28.3

Ночью пруд был красив и страшен.