Под его взглядом у Лены скрутило желудок, но она не отвела глаз и не подумала забрать свои слова обратно. Меньше, чем на все, Лаэрт так и так не согласится. Меньшее он и рассматривать не станет.

— Покажи мне свою силу, — велел король.

Белая птица смятенно взвилась к поверхности моря, неся с собой водоворот чувств — жажду, страх, любопытство…

Ноздри Лаэрта раздулись и затрепетали.

— Я чувствую… Да… На этот раз — да, — он прикрыл глаза, будто смакуя изысканное вино. — Дар и истинная сила в одном человеке. В женщине! Не поверил бы, если б не видел сам. Ты уникальна, Леннея. Ты достойна большего, чем этот… неблагодарный холуй.

Лена до крови закусила губу, чтобы не выдать пулеметной очередью все, что просилось на язык.

— Твоя сила… — Лаэрт грезил наяву. — Она в самом деле другая. День и ночь. Огонь и вода. Что есть что? И что будет, если их смешать…

Он резко открыл глаза.

— Ты родишь мне сына, Леннея.

— А как же ваша невеста?

— Станет женой, — Лаэрт жестко усмехнулся. — Даже если Иэнна плетет против меня заговор. Она нужна мне. Ты ведь не метишь в королевы, цапелька? В любом случае, я не смогу жениться на тебе, пока твой муж жив. Не бойся, — новая усмешка, — он еще может быть мне полезен. И не потеряет своего положения. Я даже верну ему рудники ин-Скиров, если твой сын оправдает ожидания.

Путы опали с Лениных запястий. Энтоли остались.

— Иди сюда, — король похлопал себя по бедру. — Докажи, что твоя сила стоит моей щедрости. И я сейчас же велю выпустить Герда. Он сядет в свой фугат и полетит в Скир. А завтра ты присоединишься к нему. И будешь навещать меня — пока не понесешь. — Он вальяжно развалился в кресле. — Ну! Я жду. Или мне передать палачам, чтобы вырвали твоему чарушнику второй глаз?

Лена не двигалась.

Пульс бился в висках, как птица в силке.

Она готова была пообещать Лаэрту все, что угодно, хоть луну с неба. Но не ожидала, что платить по счетам придется прямо сейчас.

Рассудок велел соглашаться и терпеть — хотя бы пока Дион не выйдет на свободу. Не сахарная, в конце концов. Но чувства с оглушительным визгом вопили: "Нет!" Это был даже не страх и не обычная гадливость — глубинное органическое неприятие. Как будто если Лаэрт коснется ее, во всех клетках испарится цитоплазма или из крови исчезнет кислород. Неважно, что именно случится. Главное, что подпустить его к себе — все равно что умереть. И избавиться от этого чувства никак не удавалось.

Спасибо, хоть Леннея помалкивала. Что бы ни толкнуло ее на роковое признание, печать верности или глупость, сейчас Лена придушила бы девчонку голыми руками.