Потоптавшись несколько мгновений на крыльце, Ла Морт Нуар постучал в дверь и Жак отправился открывать. Остальные люди из дома были выдворены, чтобы не путались под ногами и не смущали пришлых кровососов. К тому же Жером, наверняка, грохнулся бы в обморок, случись ему лицезреть Ла Морта с компанией, и это было бы не слишком удачным началом переговоров. Зато можно вполне рассчитывать на то, что Жак будет спокоен, как скала, и у него даже пульс не участится.

— Ну что же, по местам! — проговорил Филипп с азартом, — Представление начинается!

Ла Морт Нуар и его приспешники выглядели своеобразно и даже довольно живописно. Больше всего они напоминали ватагу лесных разбойников, состоящую из простолюдинов, которым повезло ограбить господский дом, и вот они обрядились в господское платье и увешались господским золотом, не очень понимая, каким образом вообще все это следует носить, не говоря уж о сочетании цветов. Ко всему прочему, у многих одежда выглядела несвежей, будто ее не снимали много дней, а кое у кого даже была перепачкана землей и старыми пятнами крови. Вот уж чума, в подлинном смысле этого слова. Черная смерть во плоти.

Большинство принцев города, которых Филиппу некогда довелось видеть во множестве, сооружали себе кресла наподобие тронов, чтобы, имея беседы с подданными или встречая иноземных гостей, всегда находиться хотя бы немного выше тех, кто стоял перед ними. То ли это казалось им правильным, то ли позволяло чувствовать большую уверенность в себе. Филипп сидел в обычном кресле, вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу, ему так нравилось еще со времен юности, потому что заставляло даже самых спесивых сановников говорить с ним, склонив головы. Еще лучше — принимать посетителей в постели, но в данных обстоятельствах это было бы вряд ли уместно.

— Господин Ла Морт Нуар, если не ошибаюсь? — спросил Филипп, откинув голову на спинку кресла и с любопытством глядя на вампира, стоявшего на шаг впереди всей компании и смотревшего нарочито самоуверенно и нагло, хотя в какой-то миг и на его лице мелькнуло замешательство, словно атавистическая память из прошлого, когда, случайно попав в роскошные хозяйские покои, ты стоишь, потупившись и комкая в руках шапку.

— Так и есть, — ответил тот, — Зашел узнать, что за чертова дрянь происходит. Один из этих молодчиков, — Ла Морт кивнул в сторону Филипповых птенцов, — болтал что-то о том, что ты собрался стать принцем Парижа.

— Ты имеешь возражения? — осведомился Филипп.

— Ха! Еще как имею! Я никогда не терпел над собой никаких принцев или принцесс, всего этого дерьма мне хватило при жизни! Три с лишним сотни лет я скитался по миру, как какой-то бродяга, потому что вы понапридумывали всяких чертовых законов, запрещающих убивать! С тех пор, как из Парижа убралась шлюха Пуатье, здесь просто рай земной, мне здесь нравится, и я не намерен позволять, чтобы какой-то ублюдок вроде тебя, все испортил!