сдавленный женский крик
(Рыжая?.. Ну, чего она кричит?.. Ведь, ей же никто не пихает…)
Рыжая?.. Ну, чего она кричит?.. Ведь, ей же никто не пихает…)
чей-то короткий хриплый вопль, быстро перешедший в глухой булькающий вздох засоренной и наконец-то пробитой вантузом ванны
(откуда здесь ванна?.. И разве может засориться «Джакузи»?..)
откуда здесь ванна?.. И разве может засориться «Джакузи»?..
И все.
Выключился звук, как за мгновение до этого выключилось изображение (я сам его выключил, зажмурив глаза). Но даже потом, когда я в первый раз за всю сознательную жизнь потерял сознание (выключился — оказывается, это до смешного просто), у меня перед глазами (или еще перед чем-то, что даже в выключенном состоянии все равно продолжает слабо воспринимать внешнюю среду) оставалось что-то красное. Не кровавое, не жидкое, а… Не знаю. Просто темно-красный цвет. Какой-то красный…
выключился
20
20
… тусклый свет заливал всю огромную, неуютную квартиру, красными струйками лился из всех окон, от стен, потолков, отовсюду, и я бродил по ней и искал Кота, чтобы забрать его и уехать отсюда. Мы же оставили его здесь, и теперь я должен найти и увезти его домой. В холле стояла переноска, но она была пуста.
тусклый свет заливал всю огромную, неуютную квартиру, красными струйками лился из всех окон, от стен, потолков, отовсюду, и я бродил по ней и искал Кота, чтобы забрать его и уехать отсюда. Мы же оставили его здесь, и теперь я должен найти и увезти его домой. В холле стояла переноска, но она была пуста.
В спальню сквозь раскрытые жалюзи проникали лучи заходящего, багрово-красного солнца, и у окна, освещенная этим холодным, тусклым светом стояла моя бабка — вся высохшая, сгорбленная, щурящая свои почти слепые глаза, уставленные на меня.
В спальню сквозь раскрытые жалюзи проникали лучи заходящего, багрово-красного солнца, и у окна, освещенная этим холодным, тусклым светом стояла моя бабка — вся высохшая, сгорбленная, щурящая свои почти слепые глаза, уставленные на меня.
— Кто?… Кто это? — с беспокойством спросила она. — Кто пришел?.. Кто…
— Кто?… Кто это? — с беспокойством спросила она. — Кто пришел?.. Кто…
— Это… Это я, — сказал я, но не услышал своих слов, из раскрытого рта не вылетело ни звука. — Я ищу кота, моего Кота, он где-то здесь, — говорил я, но по-прежнему беззвучно, только…
— Это… Это я, — сказал я, но не услышал своих слов, из раскрытого рта не вылетело ни звука. — Я ищу кота, моего Кота, он где-то здесь, — говорил я, но по-прежнему беззвучно, только…
Только она слышала меня, хотя перед смертью уже почти ничего не слышала — была почти глухая и слепая.