— А ты о Карадене подумал? — снова взвился Гердер. — Ты что не понимаешь, как ты важен для королевства?

На это у меня уже был ответ.

— Рей, я один человек, всего лишь один человек. Вот если бы я погиб в Союзе Правобережья, это было бы проблемой, потому что могло повлечь за собой войну. Теперь ничего страшного не случится. Министров интересует только Столичный Округ, а провинции сейчас сильны как никогда, во главе каждой из них стоят умные талантливые люди.

— Ладно, допустим, — не сдавался Гердер. — А Эйнира? Ты о ней подумал?

— Ты о ней позаботишься, — уверенно ответил я.

— Она ТЕБЯ любит, идиот ты этакий!

Любит, и я ее люблю. Но и она, и все мои друзья останутся живы. Да, Эйнире будет больно, но она это переживет. Это самое главное. Если бы я не сдался сейчас, начав с Рейнела, они бы дошли и до нее, и до мага с монахом — до всех, кого я люблю, — пока не добились бы своего. Поэтому лучше обрубить все разом, и хотя бы обезопасить дорогих мне людей. История Георга и его сына все же многому меня научила. Я понял, что королевство королевством, но семья дороже всего.

— Рей, все уже сделано, — сказал я, — у Сакернавена документ, написанный моей рукой и с моей подписью. Нечего тут больше обсуждать.

Гердер спсиху ударил ладонью о решетку и зашипел от боли.

— Прекрати, — попросил я.

— Я тебя вытащу, — уверенно пообещал Рей, разминая ушибленную кисть. — Я не я буду, но я тебя вытащу.

Я напрягся.

— Глупостей не смей делать.

— А это мы еще посмотрим, — мстительно пообещал он, отступая от решетки. — Не скучай! Эйни пойдет к тебе, попрошу захватить тебе книжек, чтобы не скучал! Пока!

— Стой! — я схватился за решетку обеими руками, прижался к ней лицом, но как ни косил глаза, уже не мог увидеть быстро удалявшегося друга. Только его шаги гулко разносились по пустому коридору. — Вот дерьмо! — в сердцах выругался я, и сам со всей дури стукнул по прутьям.

После разговора с Реем я бесился, кружил тигром по камере, но больше никто не приходил, охрана не появлялась. Мне оставалось только надеяться, что Гердер одумается, и не станет делать глупостей. Может, министрам и наплевать на него, но если он нарвется сам, жалеть его они не будут, просто уберут, как надоедливую помеху.

Ну почему он такой упрямый?

«А ты сам?» — спросил докучливый внутренний голос, но я его проигнорировал. Сейчас речь не обо мне.