— Ты прав, — согласился министр, — освободить вас... тебя я не могу. Но могу сделать еще кое-что.

Я удивился.

— Ладно. Я весь внимание.

— Эридан... Андрей, — он снова запнулся. — В отличие того Эридана, которого я знал с детства, ты заставил меня себя уважать. И не только меня, всех нас. Кто-то ненавидит тебя, но уважают все без исключения, — я скептически скривился, но он продолжал: — Поэтому я ломал себе голову, как я могу тебе помочь. Как ни странно, идею подала твоя жена...

Эйни? Я удивился вторично. Так и знал, что что-то задумала.

— ...Ты знаешь, как в Карадене должно казнить самозванцев.

Спасибо, что напомнили...

— Знаю. Четвертованием.

— Помимо того, что смерть болезненная, но и ужасно некрасивая.

— Да уж, — я снова скривился.

— Я могу повлиять на остальных министров, чтобы четвертование заменили обезглавливанием.

Я чуть не рассмеялся. Какая честь, я умру красиво!

— Вы могли бы мне сообщить эту новость на эшафоте, — заметил я. — Не было смысла приходить сюда.

— Ты прав, — не стал министр отпираться. — Но для изменения способа казни мне нужно кое-что от тебя, а именно: твое признание в убийстве настоящего Эридана Дайона.

— Чего? — я даже растерялся. — Я не убивал Эридана.

Шааген покачал головой:

— Это неважно. Ты сам сказал Сакернавену, что Эридан не вернется в любом случае. А признание в его убийстве уменьшит твои муки.

Я молчал, хмуро глядя на него исподлобья.

— Не упрямься, — сказал министр. — Мне жаль, что я больше ничем не могу помочь, но это большее, что я могу для тебя сделать.

— Эйнира, значит, придумала? — уточнил я.