– Кристина, – сказал он, – тебе лучше?
Боль ослабла. Кристина кивнула, и Диего выпрямился, не выпуская стила из руки. Он сжимал его достаточно сильно, чтобы на тыльной стороне ладони проступил старый белый шрам, и Кристина вспомнила и этот шрам, и пальцы Диего, расстегивающие ее блузку у нее в комнате в Сан-Мигель-де-Альенде, и звон колоколов за окном.
– Уже лучше, – сказала она.
– Хорошо. – Он отложил стило. –
– Не нужно испанского, – попросила Кристина. – Я стараюсь практиковаться как можно больше.
Диего поморщился.
– Зачем тебе практика? Ты говоришь безупречно, как и я.
– От скромности ты не умрешь.
Он улыбнулся.
– Я скучал по твоим придиркам.
– Диего… – Кристина покачала головой. – Тебе не следует здесь быть. И не следует говорить, что ты по мне скучал.
Черты его лица были острыми, тонкими: высокие, выдающиеся вперед скулы, волевой подбородок, чуть впалые виски. Мягкими были только его губы, уголки которых сейчас печально опустились вниз. Кристина вспомнила, как впервые поцеловала его в институтском саду, и тут же оттолкнула от себя это воспоминание.
– Но это правда, – сказал он. – Кристина, почему ты сбежала? Почему ты не отвечала на мои сообщения и звонки?
Кристина простерла руку перед собой.
– Ты первый, – ответила она. – Что ты делаешь в Лос-Анджелесе?
Он положил подбородок на руки.
– Когда ты уехала, я не мог оставаться в Мехико. Все напоминало мне о тебе. Я приехал на каникулы из Схоломанта. Мы собирались вместе провести лето. А потом ты сбежала. Вот ты есть в моей жизни – и вот вдруг тебя не стало. Я себе места не находил. Я вернулся к учебе, но думал лишь о тебе.
– У тебя был Хайме, – резко заметила она.
– Ни у кого