Они молча набросились на тарелку с хлебом, молоко и мед – и земля под ними просела. Хлипкое сооружение из веток и листьев, набросанных Эммой поверх выкопанной Джулианом ямы, обрушилось и пикси попали в западню.

Пока конь парил над Аликанте, а затем над Броселиандским лесом, Гвин даже не пытался вести светскую беседу. Диана была за это благодарна. Она давно уже не чувствовала себя так свободно, как сейчас – с прохладным и мягким ветром в волосах и расстилавшейся внизу темно-зеленой тенью леса. Разговоры бы лишь отвлекали.

Заря сменилась светом дня, а Диана все смотрела, как под ней проносится мир: внезапный проблеск воды, изящные очертания елей и белых сосен. Когда Гвин натянул поводья, и конь стал снижаться, Диана почувствовала укол разочарования и – внезапно – что-то вроде близости с Марком. Неудивительно, что он скучает по Охоте; неудивительно, что, даже вернувшись к семье, тоскует по небу.

Они приземлились на поляне, окруженной липами. Гвин соскользнул с коня и подал Диане руку, чтобы спешиться: плотный зеленый мох под босыми ногами оказался мягким. Диана бродила среди белых цветов и любовалась голубым небом, пока Гвин расстилал льняную скатерть и вынимал еду из седельных сумок.

Она не вполне сумела сдержать смех – вот она, Диана Рейберн собственной персоной, плоть от плоти законопослушного и респектабельного семейства Рейберн, выбралась на пикник с предводителем Дикой Охоты.

– Иди сюда, – сказал Гвин, когда закончил и уселся на землю. Его конь отошел пастись на край поляны. – Ты, должно быть, проголодалась.

К удивлению Дианы, она обнаружила, что действительно голодна – и проголодалась еще больше, когда попробовала угощение: изумительно вкусные фрукты, вяленое мясо, пышный хлеб и мед, и вино – которое было на вкус как рубины на вид.

Может, дело было в вине, но она обнаружила, что с Гвином, несмотря на его молчаливую натуру, легко разговаривать. Он расспрашивал Диану о ней самой, но не о ее прошлом; а о ее увлечениях, интересах и мечтах. Она поймала себя на том, что рассказывает ему, как любит преподавать, как мечтала бы когда-нибудь преподавать в Академии. Он спросил ее о Блэкторнах и о том, как осваивается Марк на новом месте, и мрачно кивал в ответ.

Он был красив не той красотой, что многие фэйри, но тем более приятным казалось Диане его лицо. Его волосы оказались каштановыми и пышными, руки – широкими, ловкими и сильными. У него были шрамы – на шее и на груди, и с тыльной стороны ладоней, – но это напомнило ей о ее собственных шрамах и жизни Сумеречных охотников. Это было знакомо – и успокаивало.