– Очнись! – закричала я и хорошенько встряхнула Армана. – Вернись ко мне!

Мой голос пронесся над землей, его подхватил ветер и унес далеко в море. В словах звучало отчаяние и полное бессилие.

– Сандрин! – послышалось за спиной, я вздрогнула и обернулась.

Ко мне приближались Патрис и Жаклин Дюваль. Старший брат Армана был в одной рубашке с закатанными рукавами, в брюках и туфлях. Вид у мужчины был заметно потрепанный, волосы взъерошены. Куда делись галстук и пиджак, непонятно.

Жаклин выглядела не лучше. Ее бледное лицо выражало ужас. Изысканный костюм промок, она едва двигалась на каблуках по камням, руки женщины дрожали.

– Мы едва вас нашли, – сказал Патрис, приблизившись.

– Где ты был? – спросила я, выпуская одежду его брата из рук.

– После того как ты упала в обморок, мы с Шапленом переложили тебя на кровать в доме, а когда вернулись на террасу, Армана уже там не было. Я поспешил в отель, а там уже была мама, она тоже искала нас.

– Он вернулся сюда, – простонала Жаклин, глядя на младшего сына полными боли глазами. – Вернулся, Патрис.

– Мы оба вернулись, – пробормотала я.

– Что? – дернула головой мадам Дюваль.

– Говорю, что мы оба вернулись сюда спустя восемь лет. – Слезы все еще текли по моим щекам, когда я говорила эти слова.

– Это была ты? – ужасаясь догадке, сказала Жаклин и посмотрела на старшего сына. – Какая чудовищная игра…

Арман так и стоял ни жив ни мертв, словно застывшая на века скульптура Родена. Сравнение заставило похолодеть. Хотя, возможно, все дело было в том, что я стояла под дождем, на берегу моря в одной сорочке.

– Ты можешь ему помочь? – спросила я у Патриса. – Можешь сделать так, чтобы он очнулся?

– Я могу, – ответила Жаклин и снова бросила гневный взгляд на Патриса. – Но ему будет больно, когда он вновь все осознает.

– По-вашему, лучше в забытьи? Во тьме? – ужаснулась я.

– Нет, – прошептала она, – конечно же нет.

Мадам Дюваль подошла к нам ближе, немного отодвинула меня в сторону и заглянула сыну в лицо. Что-то сильно ее удивило, так как она тут же перевела взгляд на Патриса. Меня эти гляделки уже раздражали.

– Он сопротивляется, – ошарашенно пробормотала она, – он борется!