– Если съем что-нибудь – стошнит,– выдохнула я и скривила губы, потому что по горлу потекла горько-кислая слюна.

– Тогда просто воды?– предложил Антон и бесшумно поставил передо мной полный стакан.

Я оглянулась на него и благодарно улыбнулась. А он задержался на мне тоскливым взглядом и присел рядом.

– Я свяжусь с Аланой, скажу, что ты останешься у нас?– спросила Светлана.

– Мне бы домой, это же последний день с семьей,– тихо проговорила я.

– Угу,– недовольно хмыкнула Лада,– и разревешься там без меня. Я пойду с тобой.

– Пожалуй, это правильно,– согласилась Светлана, но я заметила, что она не хотела меня отпускать. Мы так сроднились за все это время.

Все молча расселись по своим местам и стали вертеть в руках чашки с чаем.

– Светлана… а что значит – «как овцу на заклание»?– почему-то вспомнилось мне.

Светлана нахмурилась и вздохнула. Лада с Антоном недоуменно переглянулись.

– Откуда услышала?

– Мама произнесла однажды, когда на бал собирались.

Я заметила, что ей не хочется говорить, но она все же ответила на русском:

– Это иносказательно – стать жертвой. Заклание – быть заколотой…

Я медленно перевела глаза на свои руки и выдохнула:

– Как красноречиво…

– Я ничего не поняла,– недовольно заявила Лада.– Но давайте уже ближе к делу. Что мы еще не обсудили?

– Антон, иди к себе,– попросил Борис.

Парень без спора поднялся и ушел. Когда его шаги на лестнице стихли, Борис закрыл дверь столовой и снова заговорил о плане. Только теперь мы говорили обо мне. Он успокаивал не пустыми заверениями, что все будет хорошо, а логикой и аргументами, еще раз проговаривая всевозможные трудности на моем пути к свободе.

Мы проговорили до позднего вечера. Потом с Борисом связался Джон и тот уехал на встречу. Лада пошла собираться, а мы со Светланой сидели у окна гостиной и смотрели на темнеющее небо в россыпи звезд.