— Правда, в спальне кустик, — облизнув пересохшие губы, вспомнила я. — Зато здесь диван. И ещё очень удобный мягкий… пол. Ты не представляешь, как сильно мне сейчас нужно почувствовать себя живой… пожалуйста, Эйз…

Его взгляд прошил меня электрическим разрядом, заставив захлебнуться словами.

Вспомнить, что я умею дышать, получилось не сразу.

— Почувствуешь, — это короткое обещание было как контрольный выстрел. Едва оно прозвучало, как стало ясно, что обратного пути не будет. Шанса отступить мне больше не дадут. И, похоже, никогда.

Последняя мысль толкнулась внутри жутковатым предчувствием, которое, впрочем, было столь же пугающим, сколь и сладким. Всё равно изменить что-либо я была уже не в силах. И эта сладковатая обречённость густой тягучей истомой поднималась изнутри, захлёстывая меня с головой.

Он отпустил мои ноги и тут же плотно прижал меня к себе, намеренно заставив медленно соскользнуть вниз по телу. И всё это не отрывая взгляда, от которого я плавилась, как от самой бесстыдной ласки.

Я чувствовала, как краска прилила к щекам, но не могла отвернуться. Он не разрешал мне. Его рука зарылась в мои волосы и сжалась в кулак, вынуждая запрокидывать голову. Впрочем, и без этого не было никакой возможности воспротивиться его негласному приказу и отвести глаза.

Я рвано выдохнула, облизнула пересохшие губы и в тот же миг со всей неизбежностью поняла, что невидимая струна, удерживающая нас от срыва, жалобно тренькнула и оборвалась.

Поцелуй обжёг меня, встряхнув так, будто в одно мгновение вместо крови по венам разошёлся электрический ток.

Нестерпимый жар опалил изнутри, поднимаясь волной в животе и всполохами распространяясь по телу.

Я глухо застонала, не в силах выдерживать и не в силах остановить.

Мне казалось, что я стремительно лечу вверх, а потом с той же скоростью падаю в бездонную пропасть и никак не могу остановиться.

Его руки под футболкой заставили меня всхлипнуть от остроты ощущений.

Кожа будто истончилась и стала чувствительной до невозможности. Она буквально вспыхивала под его пальцами. Каждое прикосновение вызывало дрожь.

Хотелось прижаться ещё сильнее, хотя это казалось невозможным — нас и так разделяла только одежда, наличие которой внезапно вызвало во мне вспышку раздражения.

Эйз определённо разделял мою ярость. А ещё он был невероятно силён и быстр.

Треск рвущейся ткани добавил остроты удовольствию, как и прикосновение прохладного воздуха к пылающей коже. Пуговица на джинсах отлетела прочь. Сами джинсы, хрястнув, беспомощной грудой осели у моих ног.

Сильные руки рывком приподняли меня, пространство смазалось, а потом в спину ударилась стена. Упругие пузыри моментально подстроились под меня, собравшись внизу так, что я на них сидела, как на столе или барной стойке.