* * *

– Ну что, как наша... гостья? – спросил Ашезир тайного воина, когда тот вошел – под видом ювелира, как обычно. – Разговорилась?

– Да, божественный. Почти разговорилась. – Ашезир вопросительно приподнял брови, и мужчина пояснил: – Она сказала, что кое-что поведает лишь тебе. Остальное же я могу...

– Не стоит, – Ашезир остановил его взмахом руки. – Мне все равно с ней беседовать, так пусть сама и говорит. Сильно вы ее покалечили? На лице следы остались?

– Увы, – воин понурился. – Пришлось слегка... покалечить. А иначе она отказывалась. Скала гранитная, а не женщина.

– Так я и думал... Что ж, пусть скроет лицо покрывалом, чтобы никто не увидел следов, и придет ко мне.

Ожидание было мучительным. Время не летело и не шло, а плелось. Наконец на пороге появилась Шиа. Застыла у входа, и лишь когда Ашезир велел подойти ближе, сделала несколько шагов вперед, заметно хромая.

Ей просто ушибли ногу, или сломали, или вывихнули?

Ашезир, не вставая с кресла, вытянул руку. Женщине пришлось еще приблизиться, чтобы припасть к ней в поцелуе. Сделала она это через силу, но не потому, что не хотела – по выражению лица было видно: ей просто больно. Сама виновата. Не стоило с ним играть, даже пока он был принцем. Отец вот доигрался...

– Говори, – велел Ашезир. – Что тебя связывает с отступницами? В чем ты меня обманула?

Она молчала, но недолго.

– Только в том, что моей расплатой с отступницами была не жизнь моего сына... Наоборот: за его жизнь я заплатила тем, что передала тебе напоминание... о твоей собственной клятве... И за это меня так... – она указала на свое лицо в кровоподтеках, затем обнажила ноги в еще более жутких кровоподтеках.

Ашезир содрогнулся. Уж он-то знал, каково быть избитым и униженным, но ничем не выдал ни легкого сочувствия, ни понимания. Император должен владеть своими чувствами, ну или убедительно притворяться, что владеет.

Он брезгливо поморщился и, махнув рукой, бросил:

– Не свети передо мной своими ляжками. Единственное, что меня волнует – правда. Именно ты рассказала мне о дочерях ночи... Не думай, что я поверю, будто твоя расплата была только в том, чтобы напомнить мне о моей. Слишком уж легко для тебя. Давай, говори правду, если хочешь жить и... может быть, даже сохранить свое положение.

– А такое возможно? – Шиа попыталась усмехнуться разбитыми губами.

– Все возможно... Менять верховную жрицу не очень удобно: нужно искать преемницу, нужно все объяснять народу... Я бы хотел сохранить прежнюю верховную... если она сама захочет.

На лице Шиа читалась борьба между надеждой и недоверием. Жрица явно сказала палачам не все: на то она и жрица – многие муки способна вытерпеть. Однако до крайности доводить не хочется, ведь эта женщина еще может пригодиться, причем как союзница, пусть и вынужденная.