Я и не думал.

Вместо этого пытался представить, как наконец увижусь с братом, как обниму его изо всех сил и назову дурнем, может быть, дам хорошего тычка под ребра, чтобы не делал больше таких глупостей, а потом расскажу обо всем, что случилось после его ухода.

Я перебирал в уме события минувших месяцев – их было так много... Даже если рассказывать по порядку, не вдаваясь в размышления, история получится длинной. Столько всего успело произойти... Моя дурацкая рана, приезд родичей, рождение ребенка, битва с Мирте, новые удивительные знания из старых книг... И еще более ошеломительные факты из моей собственной биографии... Как вообще можно рассказать простыми словами про историю с моими отцами? Никак. Я не смог найти этих слов даже для разговора с ними самими. Так ни о чем и не спросил, ничего не сказал ни одному из них. Несколько раз порывался поговорить с Кайзой, который проводил со мной больше времени, чем оба моих родителя, но всякий раз я оставлял все свои вопросы при себе – не мог преодолеть тот барьер, что отделял меня от окончательного признания правды вслух. Хотя это было, конечно же, глупо. Теперь я видел эту правду безо всяких слов. Видел в зеркале, видел в своих жестах, в манере смеяться и творить магию... Боги, я столько лет думал, что по отцовской линии она передалась мне через поколение, а то и два... искал упоминания в документах и удивлялся тому, как тщательно дед или бабка скрывали свой дар. А они его не скрывали вовсе, потому что не обладали им никогда. Зато в Арроэно щедро гуляли слухи о юной графине, которая умела уговорить ветра петь колыбельные ее маленькому сыну. Сыну, который уж точно унаследовал Силу прекрасной Амелии Арро. И передал ее дальше.

Насколько же иными глазами смотрел я теперь на всех тех, кого с детства считал своими самыми близкими... Дядя Пат, отец, братья и сестры... даже Элея. Я гадал, знала ли она о тайне моего происхождения. И если знала, то что чувствовала, глядя на меня? Что может чувствовать женщина, чей старший сын родился лишь на год позже своего единокровного брата, зачатого во чреве ее дважды соперницы? Едва ли мне когда-нибудь было суждено даже прикоснуться к этой завесе...

Отмеряя не знающими устали ногами долгое расстояние до подножия гор, я то совсем уже решался поговорить с отцом, то вновь отказывался от этой затеи. Он столько лет уходил от ответов на любые вопросы о моей матери... даже о том дне, когда я появился на свет... Едва ли в мире существовала такая сила, которая была бы способна разговорить его. Конечно, я мог бы спросить о том, что там было на самом деле самого дядю, который, оказывается, мне вовсе не дядя... но делать это за спиной у отца казалось нечестным по отношению к нему.