Она зашла дальше, чем намеревалась, и теперь её тянуло ещё глубже, обратно в пропасть.

Колдунья вернулась в своё тело прежде, чем тьма успела принять её в свои объятья, и её глаза вернулись к нормальному состоянию. Фрейя пристально рассматривала свою бывшую наставницу. Ангербода бросила на неё сердитый взгляд и неохотно проговорила:

– Вот, пожалуйста.

Фрейя кивнула, встала, сняла с пояса кубок из рога, пробормотала над ним несколько слов и дала кабану из него отпить.

– Чтобы он помнил имена, которые ты произнесла, и свою родословную, – пояснила она. – Но не остальное. То предназначалось только для моих ушей.

– Тебе пора идти, – сказала Ангербода, совершенно не удивившись, что вепрь Фрейи всё же оказался не просто животным, а зачарованным Оттаром. Она вдруг почувствовала себя усталой, опустошённой. – Убирайся отсюда. Ты получила то, что ты хотела узнать.

– И даже больше, – согласилась Фрейя. – Ты поведала мне о Рагнарёке. Не так много, как Одину в ту ночь, но всё же.

Рагнарёк. Это слово означало «гибель богов».

– Судя по выражению твоего лица, – продолжила асинья, – предположу, что ты впервые слышишь об этом. Как же так, коль скоро ты сама произнесла эти слова и вложила в них смысл?

Ангербода вздрогнула.

– Впервые слышу, чтобы так называли моё видение. – Она сложила руки на груди, пытаясь унять дрожь. – Благодарю. Ещё раз. За то, что помогла мне вернуть сейд.

– Пожалуйста. Надеюсь, я не пожалею об этом, хотя и не сомневаюсь, что пожалею. Я могла бы и заставить тебя поделиться знаниями так же легко, как это сделал Один…

Ведьма закатила глаза.

– Да уходи уже. Возвращайся к своим любовникам, которых воистину великое множество.

– Я сожгу эту пещеру дотла, – огрызнулась Фрейя, – если ты ещё раз оскорбишь меня.

– Все миры рано или поздно сгорят. Будь проклята ты и прочие боги. И будь также проклят твой Оттар.

– По крайней мере, Оттар будет благоденствовать до тех пор, пока смертные не будут стёрты с лица земли, – выплюнула Фрейя и, развернувшись, вышла из пещеры, и пресловутый Оттар в облике вепря засеменил у её ног.

Когда она ушла, Ангербода выпрямилась и позволила осознанию того, что только что произошло, укорениться.