Локи падает, и тело его теряется в хаосе, бушующем вокруг.

Затем, наконец, на другом краю равнины Сурт сражает Фрейра – тот утратил свой золотой меч ещё век назад и теперь бьётся вооружённый лишь оленьим рогом. Ликуя при виде поверженного противника у своих ног, Сурт с боевым кличем воздевает свой пылающий меч к небесам. Лезвие вспыхивает ярче, и пламя распространяется от него, поглощая тех, кто остался в живых на поле боя.

Воины кричат, сгорая заживо.

Пламя расходится с равнины Вигрид во все стороны, пожирая всё на своём пути.

Иггдрасиль вспыхнул, но ведьма успела скользнуть обратно в своё тело и, пошатываясь, поднялась на ноги, баюкая у груди своё всё ещё бьющееся сердце.

Когда Ангербода вернулась в пещеру, Бальдр отшатнулся, увидев её окровавленные руки и красное пятно, медленно расплывающееся на груди, окрашивая бледно-голубое платье в яростный малиновый цвет.

Он мгновенно вскочил на ноги, но в глазах его горело лишь беспокойство, а не страх. Его взгляд переместился на пульсирующий сверток, который женщина прижимала к груди, – нечто завёрнутое в полоску ткани, оторванную от нижней части платья.

– Это конец? – тихо спросил он.

– Всё произошло, но ещё не закончилось, – неопределённо ответила ведьма. – Ваши отцы убиты, и теперь огонь Сурта идёт за нами. У нас мало времени. Здесь, на краю миров, мы станем последними, кто сгорит.

– Значит, в конце концов мы всё-таки умрём? – спросил Бальдр, и плечи его поникли.

Ангербода удивлённо уставилась на него. Он пришёл сюда, не зная, что может спастись? Потом она вспомнила слова Хель: «Бальдр не знает… Но он все равно пошёл со мной… чтобы доставить меня к тебе в целости и сохранности…»

Озабоченное выражение лица мужчины не изменилось. Либо он чрезвычайно хорошо блефовал, либо на самом деле привёл Хель сюда, совершенно не рассчитывая выжить в Рагнарёке.