Как раз тогда, когда стена пламени ударила её прямо в лицо, ведьма выбросила вперёд свой щит, отчаянно желая окружить им всю пещеру и тех, кто в ней находился, – но в течение нескольких мгновений осознала, что не сможет справиться с тем, чему осмелилась противостоять. Она всегда тренировалась только с огнём в очаге, и по сравнению с окружающим её горнилом это было как провести рукой над крошечной свечой.

– Нет! – Ангербода отчаянно запаниковала, когда пламя начало лизать деревянную дверь у неё за спиной. Её платье, кожа и волосы пылали, чернели, всё тело корчилось в агонии так же, как и тогда, на погребальном костре. Нет, нет, нет, нет… я не могу проиграть… не могу…

Женщина колдовала на пределе своих возможностей.

Подавив боль, она отчаянно рванулась к тому глубокому источнику силы, который всегда взывал к ней и которому она всегда сопротивлялась. Теперь ей придётся прибегнуть к нему. Вопреки всему, за что она боролась, в конце концов неудача постигла её. И теперь единственное, что могло спасти её дочь, – та могущественная сила, которую она так долго боялась использовать.

«У меня не выйдет сделать это в одиночку, – подумала ведьма, обречённо хватаясь за эту тьму за пределами своего сознания. – Я недостаточна сильна…»

– Напротив, ты сильна, как никто другой, – ответил знакомый голос. Он эхом отозвался из глубин колодца, полного первородной мощи, из самого начала времён, и Ангербода наконец – наконец-то – узнала этот голос – свой собственный голос. – Эта сила – твоя, Мать-Ведьма. Она всегда принадлежала только тебе. Лишь протяни руку и прими её.

И Ангербода протянула руку.

Щит вспыхнул яркими искрами, когда пламя поглотило её.

Часть III

Часть III

Хель очнулась от сна, глубокого как смерть.

Она с трудом села, застонав, солнечный свет ударил ей в лицо через щель в двери. Тело казалось тяжёлым, одеревеневшим; мышцы кричали от негодования. Она свесила ноги с кровати и…

Её ноги. Её… ноги?