— Тогда смотрите, — дернул я уголком губ, забирая у Лысого телефон и реанимируя Энджи.

— Я позвонил адвокату, — счел нужным во всеуслышание объявить Лысый, а я сдержал смешок. Что-то подсказывало, что Бельской после этого станет совсем уж тоскливо.

Так и вышло.

Елизавета поскучнела и уставилась в экран моего смарта на занимательное видео.

Смотрела она в полной тишине, почти ни о чем не спрашивала, только хмурилась с каждой секундой все больше и больше. Вопросами начала сыпать, только когда вернула мне мобильник, но как-то без огонька: кто, что, где, как… Совсем замолчала, когда в комнату вошли Келер и мой адвокат.

В общем, со всей этой возней дома мы со Славой оказались в четвертом часу утра. Славка так и не проснулась ни разу, что, если отбросить частности, меня только устраивало. Ей надо отдохнуть, последние недели и без того были адом на земле, а тут еще и Красногорский, как последний гвоздь в крышку гроба.

Я кое-как раздел Славку, умыл и уложил в постель и еще минут двадцать стоял над ней, уговаривая себя, что здесь с Вороновой ничего не случится, что мне самому очень надо в душ, что за следующие двадцать минут, которые меня не будет, она не исчезнет, не испарится, что никто ее не достанет. Отдирать пришлось с мясом, а на душ ушли рекордные десять минут. Можно было бы быстрее, но засохшая кровь смывается просто отвратительно.

А после я снова смотрел на Славку, слушал ее дыхание, вглядывался в лицо и никак не мог перестать. Отключился только к рассвету, когда организм заявил: «reset, придурок».

Проснулся в первом часу с таким ощущением, как будто пил трое суток и спать завалился в ванной на коврике, не снимая ботинок и шапки. Помят, раздражен без причины на весь белый свет, дико хочу жрать и кому-нибудь втащить.

Проснулся, оценил состояние и потянулся рукой к Лаве. Но вместо Вороновой под боком наткнулся на пустоту, соседняя половина кровати кроме холода больше ничем не порадовала.

Пришлось открывать глаза и просыпаться окончательно. Прислушиваться, приходить в себя.

С кухни тянуло чем-то… чем-то явно вкусным и аппетитным, что-то тихо звенело и булькало.

Я улыбнулся, перекатился и решил, что пора все-таки вставать, вылавливать Славку и приводить мозги в порядок.

Зеркало в ванной отразило хмурую, заросшую рожу и ненависть ко всему сущему во взгляде. Плохо, с такой рожей к Лаве однозначно нельзя. Ей и без меня наверняка хреново непередаваемо. Интересно, когда она встала? Удалось ли ей поспать хотя бы пару часов?

Я еще раз умылся, встряхнулся и отправился на кухню.

Славка носилась возле плиты. Причем именно носилась, волосы скручены на макушке, в моей футболке и моих же шерстяных носках. На ее крохотной ножке они смотрелись как валенки. Забавная, юркая, офигенная Славка.