Тем более, в этот раз мы оказываемся в подвале.

К стене цепями прикована темноволосая девушка в длинной сорочке – юная на вид, мертвенно-бледная, измученная.

Напротив неё на низкой табуретке сидит Мара в брючном костюме.

Настоящая Мара застывает, как вкопанная и испуганно оглядывается на стену позади нас, прикрывающую тропу, с которой мы пришли.

– …Нильсэм, ну послушай же меня, – ласково просит Мара иллюзорная. – Тебе не обязательно ощущать весь спектр эмоций жертвы. Ты можешь закрыться абсолютным щитом. Ты менталист, в конце концов, сотрёшь себе воспоминания и всё. Или я сотру.

– И что? – Нильсэм с какой-то фанатично-светлой обречённостью смотрит на сидящую перед ней Мару. – Думаешь, это что-то изменит?

– Конечно, – кивает Мара. – Ты останешься жива. И не будешь помнить убийство, раз тебя оно так смущает. Я правда могу с этим помочь. Напоить тебя успокоительным, чтобы воспоминание не получило сильного эмоционального якоря, и потом его скорректировать. Всё просто.

Настоящая Мара бочком обходит эту инсталляцию из прошлого, шарит ладонью по каменной стене, будто надеясь отыскать выход на очередную дорожку.

А я невольно разглядываю Нильсэм – сестру Танарэса. У неё вид иконописной мученицы, аж мороз по коже, хотя понимаю, что это может быть даже не воспоминание, а собирательный образ из реальных событий и страхов. Но даже если всё именно так и было – это случилось так давно и уже неизменно, поэтому не стоит погружаться в эмоции, рискуя растянуть это испытание…

– Для тебя просто, – тихо произносит Нильсэм. – Не для меня.

Реальная Мара дёргается, но когда я оглядываюсь на неё, понимаю, что не постановка с Нильсэм вызывает у неё такие эмоции: скалящийся Танарэс просачивается сквозь стену подвала, вторгаясь в эту иллюзию. Он бросает пронзительный, полный боли взгляд на Нильсэм и направляется к нам, отращивая когти и клыки. А ведь Мара предупредила, что боль здесь вполне реальная.

Отпустив Мару, отступаю по стеночке – всего на шаг, потому что на следующем моём шаге Мара хватает меня за запястье и швыряет в Танарэса.

Успеваю лишь мысленно возмутиться, а Танарэс резким движением руки уже отфутболивает меня на пол, я чуть локоть не отбиваю. Мара, неудачно ткнувшись в стену, прячется за себя иллюзорную. Танарэс прыгает за ней, и его отшвыривает к стене ударом телекинеза, а Мара ныряет за меня.

– Эй, я протестую! – дёргаюсь я.

– А ты в него не верь! – советует Мара, не сводя взгляда со поднимающегося у стены Танарэса.

У него то же дикое, несколько отрешённое выражение лица.

Он шагает в сторону, Мара – в противоположную. А я так и сижу между ними.