Ворон на замковой башне закричал в ночи, и ему ответили встревоженные птицы, взмыли в небо, собираясь в стаи, и закружили чёрным вихрем.

Над Совином запел надломленно колокол.

Глава 23

Глава 23

Рдзения, Совин

Месяц лютый

Всё прошло пугающе быстро. Затихли крики, не слышны стали звериные рыки. Ежи стоял, прижавшись к каменной стене, и не смел выглянуть наружу. За окном медленно проплывало серое зимнее утро. Вокруг Совиной башни стояла мёртвая тишина. Звуки битвы сместились ближе к городу.

Тело одеревенело, не было сил сдвинуться с места. Ежи закрыл глаза, но по-прежнему видел, как летели в разные стороны человеческие руки и ноги, как растекалась по снегу кровь. В ушах стоял пронзительный крик. Ежи зажал уши руками, но всё равно слышал его так же громко, так же ясно.

– А-а-ар! – зашелестел воздух, и на окно приземлился чёрный ворон. – А-а-ар! – повторил он, щёлкая клювом. – Е-эж-жи, – проговорил он с трудом. – Е-эжи!

Юноша вздрогнул. От страха он не сразу сообразил, что перед ним непростая птица.

С первыми словами из горла вырвался слабый писк:

– Бабка Здислава? – спросил он робко. – Это ты?

Ворон кивнул.

Ежи судорожно выдохнул пару раз. Ужас не отпускал, руки дрожали, клацала челюсть. Его трясло то ли от холода, то ли от страха. Опасность была далеко внизу, в замке нечисть не могла его достать, но всё человеческое существо, всё разумное, что заставляло жить, дышать и выживать, кричало, что нужно бежать прочь из замка, из города, из этих проклятых невинно пролитой кровью земель.

Но во встрече со Здиславой было что-то из прежней, менее одинокой жизни, и это привело Ежи в чувства.

– Как ты здесь оказалась?

Птица наклонила голову на один бок, на другой, встрепенулась, похлопала крыльями.

– Ы! Ты! – выговорила она.

– Ты за мной? – удивился Ежи.

Он подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть Ворона, и невольно увидел часть двора, усыпанного мёртвыми изуродованными телами. Дальше, там, где некогда стояла Совиная башня, зиял чёрный провал. Ежи плохо мог что-либо разглядеть издалека, но оттого воображение рисовало ещё более страшные картины.