– Совет проходил прямо в императорских покоях, – шептала мне Хара Мина. – Император принял командование армией на себя.

– Он простил Кейджи?

– Нет. Брат императора отправляется в ссылку. В Чосон.

– В Чосон?!

– Как посла доброй воли. С предложением мира.

– Это же смертный приговор! – даже закашлялась.

А дух Сакаи Дану радостно присвистнул.

– Я должна увидеть императора.

– Не пустят вас к нему. Вас и в тюрьму то не бросили только из-за того, что при смерти были, госпожа.

Боевой дух армии взлетел до небес, стоил им увидеть своего императора. И ничего, что после это Даичи свалился без сил еще на три дня. Самураи подняли мечи, сражались, как демоны и откинули противника обратно к границе, пресекая любую агрессию в сторону родины.

46. Время собирать камни

46. Время собирать камни

Фудзивара Даичи вспомнил обо мне только через неделю. Прислал нового личного охранника – еще одного Хидэёси. Клан ниндзя был поистине обширен. И меня проводили в покои императора.

Даичи лежал на кровати. Бледный и худой. Круги под глазами, тонкие запястья. Император превратился в мумию, высушенную и древнюю. Казалось, он провел без сознания не две недели, а, как минимум, год.

Я поклонилась, потом, не дожидаясь разрешения, подошла и смело сжала его руку. Всё это время я думала: были ли мои чувства к нему усилены влиянием маньяка–прорицателя? Была ли страсть между нами искусственной? Иллюзией, чтобы натравить братьев друг на друга?

Сомнения вылетели из головы, стоило коснуться его кожи, посмотреть в усталые карие глаза. Я любила своего императора.

– Выглядишь, как дух из подземелья, – были его первые слова.

– Ты выглядишь еще хуже, великий правящий император, – вернула комплемент и обняла его. Даичи закряхтел, жестом отсылая охрану. Я отстранилась, помогла императору приподняться на подушках и устроилась на широкой кровати вплотную к нему. – Скоро сможешь встать?

– Скоро. Я хорошо себя чувствую, – он слегка задыхался, подтверждая обратное. Потрескавшиеся губы улыбнулись. Как его заматывали в кимоно и демонстрировали самураям, думать не хотелось.