Это казалось правильным, так как Ходин кивнул и перевел взгляд с меня на Трента.

— Бис, тебе лучше всего подождать Рейчел снаружи, пока она накладывает проклятие на своего эльфа, — сказал он.

— Да, сэр. — Кожистые крылья Биса взмахнули в воздухе один раз, и он приземлился на плечо Ходина, выглядя смущенным.

— Кто я такой? Нарезанные волшебные пердежи? — сказал Дженкс, поднимаясь на серебряную колонну. — Зак, наверное, что-то ест. Дай мне минутку, и я присоединюсь к тебе, — добавил он, и Бис кивнул.

— Я буду на крыше, — сказал Бис, и, слегка дернув мое сознание, он и Ходин исчезли.

Снова раздался звонок из другой комнаты, чистая нота уверяла меня, что они ушли. Дженкс отсалютовал нам двумя пальцами и, напевая, скрылся в темноте в поисках чего-нибудь съестного. Мы были одни. Я посмотрела на Трента, ничего, кроме этой шелковистой завесы между мной и миром. О, и проклятие, окутывающее меня лей-линией. У нас был шанс, и я быстро сжала его руку.

— Твоя кожа светилась. Было больно? — спросил Трент, и я покачала головой.

— Нет, на самом деле, мне было приятно, — сказала я, взяв кисть и чернильницу, стоявшие на столе. «Чернил» было значительно меньше, но я точно знала, что Ходин никогда не поднимал кисть. — Снимай рубашку. Потяни линию, — указала я Тренту. — Давай посмотрим, сработает ли это.

Трент бросил взгляд на открытую дверь, прежде чем начать расстегивать пуговицы. Я видела Трента гораздо реже, но, увидев его перед собой, ожидавшего, что я нарисую на нем проклятие, я сопротивлялась желанию прикоснуться к его гладкой коже и очерченным плечам, прессу, сформированному его почти ежедневными поездками с девочками. Тридцать минут садовой грязи и магии лей-линий…

— Хорошо, дай мне знать, если что-то не так, — сказала я, а затем он вздрогнул, дыхание участилось, когда я приложила кисточку ему к плечу.

Ta na shay, подумала я, зная, что никогда не подберу правильные слова, когда начала первый длинный налет на спину Трента. Но затем слова Ходина всплыли в моей памяти с новым значением.

— Un soom ou un ermoon es un soom ou un om, — прошептала я, и мурашки побежали по коже Трента. Душа одного — это душа всего, подумала я, не зная, откуда знаю это. — Un soom ou un om es un soom ou un ermoon. — Душа всего — это душа одного.

Затаив дыхание, я продолжала двигать кистью, прослеживая рисунок, чтобы наши ауры слились в одну. Эти слова всплыли у меня в голове, как будто я была в коллективе, вызывая чувство защищенности, принадлежности, как у волчьей стаи. Слова и заклинание были эльфийскими, но это было так, как будто и анклав, и коллектив приняли нас, приютив нас, даже когда мы одолжили наши души, чтобы защитить их. Чернила так и не потускнели, когда я закончила большой глиф на его спине и повернулась, подойдя к нему спереди, чтобы создать щит поменьше на верхней части груди.