Дед Эрика перепробовал, кажется, все – от ар-декорума до ура-декаданса, от леденящего ампира до «пламенеющей» готики. В своих пародиях на парадиз он даже позволил себе, всего несколько раз, выразить зодческими средствами прямолинейный хаос кубизма (превратив «абстракцию» в «конструкцию»), подражая – в том смысле, который так хорошо раскрыт в Вулнеровской «Истории английской архитектуры», подаренной мне (дешевое издание в бумажной обложке) добрейшим д-ром Лагоссом, – таким ультраутилитарным кирпичным кубам, как maisons closes Эль Фрейда в австрийском Любеткине или отхожие флигели Дюдока в серой Фрисландии.

Но в целом он предпочитал идиллию и романтику. Утонченных английских джентльменов ожидало немало удовольствий в Летчуэртском Тереме, настоящем деревенском доме, оштукатуренном до бычьих глаз, или в Итченорском Шато, с грубой каминной полкой и шатровой крышей. Нельзя не восхищаться мастерством Давида ван Вина, придавшего своему новехонькому особняку в стиле Регентства облик отремонтированной фермы или устроившего новообращенный женский монастырь на прибрежном островке с таким волшебством, что нельзя было отличить арабески от арбутуса, искуса от искусства, золы от лозы. Мы всегда будем помнить Литтль-Лемантри под Ранчестером или Псевдотерм в живописном тупиковом ущелье к югу от виадука сказочной Палермонтовии. Мы высоко ценили то, как он соединял местную банальность (шато в окружении каштанов, кастелло под защитой кипарисов) с внутренним убранством, побуждавшим предаваться всевозможным оргиям, отражаемым в потолочных зеркалах эрогения юного Эрика. Лучше всего, в практическом отношении, архитектору удавалось обеспечить уединенность своих сооружений, которые как бы отступали от окружающих открытых пространств. Гнездилась ли «Вилла Венус» в лесистых долинах, была ли окружена обширным парком, смотрела ли на террасные сады и рощи, подступ к ней начинался с частной дороги и тянулся через лабиринт живых изгородей и стен с неприметными дверями, ключи от которых имелись только у гостей и охранников. Умело расставленные прожекторы сопутствовали блужданиям вельмож, в плащах и масках, по петляющим темным дорожкам среди зарослей – ибо одно из условий Эрика состояло в том, что «каждое заведение должно открываться только с наступлением ночи и закрываться с восходом солнца». Система звонков, которую Эрик, возможно, изобрел самостоятельно, хотя она стара, как баутта и вышибала, не позволяла посетителям виллы натыкаться друг на друга, и сколько бы дворян ни ожидало или ни распутничало в любой части амуранта, каждый чувствовал себя единственным петухом в курятнике, поскольку вышибала, молчаливый и вежливый человек, напоминающий манхэттенского приказчика в универсальном магазине, в счет, разумеется, не шел: подчас его случалось видеть, когда возникала заминка с удостоверением личности или наличности, но ему редко приходилось применять грубую силу или вызывать помощника.