— С тобой — не боюсь.

Он коснулся пуговиц на ее груди, и у Мэл сбилось дыхание. Одна… Вторая… Третья…

И когда платье распахнулось, обнажая только тонкое нижнее белье, она все-таки испугалась. Память услужливо подбросила воспоминания: как Эйдан разрывает на ней одежду, как выкручивает грудь, как… Она зажмурилась.

Рэймер вдруг обхватил руками ее лицо.

— Смотри на меня.

Она заставила себя открыть глаза. Его лицо было совсем рядом, а зрачки, казалось, вытеснили всю радужку, оставив так испугавший когда-то Амелию бледно-серый цвет только по краям. Грудь тяжело вздымалась.

— Смотри на меня, — повторил Рэймер, не отпуская ее. — Я — не он. Ты — не с ним. Убери его из нашей постели.

Глаза защипало.

Она всхлипнула и закивала.

— Не он… — И сама крепче обхватила его шею руками и приникла к губам.

Эйдана здесь нет. И никогда больше не будет.

Никогда больше…

Не прерывая поцелуй, Монтегрейн провел обеими ладонями по ее обнаженным ногам — от колен до самых бедер, до белья — медленно, чувственно, вызывая своими прикосновениями миллионы мурашек по всему телу. Задержался на ягодицах, после чего подхватил край юбки. Амелия с готовностью отклонилась и подняла руки, чтобы он стянул с нее через голову платье.

Платье улетело на пол. Что-то стукнуло, звякнуло — кажется, в полете одежда снесла со столика стакан.

Неважно…

Когда теплая ладонь накрыла грудь, Мэл все-таки вздрогнула, а когда горячие губы коснулись соска, и вовсе задрожала, но уже не от страха, а от возбуждения.

Эйдан исчез, растворился, так долго мучавший ее наяву и в ночных кошмарах образ подернулся дымкой. Остался только этот человек, его губы и руки.

Она выгнулась, наконец отбросив стеснение, запустила пальцы ему в волосы, сильнее прижимая голову к своей груди. Наверное, и вовсе скатилась бы с дивана, если бы надежные руки не удерживали ее — казалось, над пропастью.

Он оторвался от нее на мгновение, приподнял, и она сильнее прижалась к его груди, не желая разрывать контакт даже на миг.

— Не хочу на диване, — прошептал Рэймер ей на ухо. — Пошли в постель.