После чего подхватил ее на руки и встал.

— Твоя нога! — вскинулась Мэл, но он тут же заставил ее замолчать — поцелуем.

Монтегрейн донес ее до кровати все так же: она обнимала его за шею и обвила ногами, он крепко держал ее и продолжал целовать. Бережно опустил на кровать, нависнув над ней на руках и все ещё не отрываясь от губ, а Амелия потянулась к пуговицам на его рубашке. Мелкие, пальцы соскальзывали с них, действуя лишь на ощупь, а когда последняя пуговица поддалась, Мэл нетерпеливо стащила мешающую ей ткань и наконец получила возможность дотронуться до его обнаженных рук, плеч, спины… Сперва лишь дотронуться, словно пробуя, а затем провести, не прерывая касания, от локтей до самых лопаток. А потом и вовсе впиться пальцами спину, когда горячие губы снова добрались до ее груди.

Она была уже полностью обнажена, на нем оставались лишь брюки. Амелия коснулась ремня, но Рэймер аккуратно отвел ее руки, при этом успев поцеловать израненное запястье и спускаясь губами от груди на живот, ниже…

Мэл потерялась, растворилась в этих чувствах и ощущениях. И когда, наконец, ее накрыло сверху горячее обнаженное тело, была не просто готова принять все, что оно может ей дать, а жаждала этого больше всего на свете.

Без боли! Впервые в жизни!

Сперва совсем аккуратно, потом быстрее и жестче, но все равно умопомрачительно. Потрясающе — до искр из глаз.

«Я люблю тебя, — эта мысль была единственной, что осталась в ее голове в этот момент. — Я окончательно и бесповоротно тебя люблю»…

Глава 41

Глава 41

Рэймер проснулся от яркого солнца, бьющего в лицо сквозь не прикрытые шторами окна. Судя по положению небесного светила, после рассвета прошло уже немало времени. Точнее пока было не узнать: в спальне не имелось настенных часов, а наручные он носил на левой руке, на плече которой сейчас спала Амелия.

Монтегрейн ухмыльнулся и уставился в потолок. Неплохая подпитка для самомнения, когда женщина, испытавшая в своей жизни столько грязи и боли, доверяет тебе и отдается так.

Мэл что-то неразборчиво пробормотала во сне и теснее прижалась к его боку. С растрепанными волосами, припухшими губами и здоровым румянцем на щеках — такая… домашняя, естественная, без масок и своего фальшивого набора улыбок. Расслабленная и чуть улыбающаяся даже во сне — наверное, ей, наконец-то, снилось что-то хорошее.

Левая рука затекла, но он не шевелился, чтобы ее не разбудить.

Амелия вчера так и не успела смыть с лица косметику, нанесенную перед знакомством с принцем. Сейчас тушь с ее ресниц размазалась, легла черными тенями у переносицы, неприятно напоминая на вид синяки, и засохла тонкой черной струйкой, побежавшей от внешнего уголка глаза к виску…