Открывая свой секрет, ты даруешь человеку свободу.

Айвини вел смущенного Калеба через ряды солдат.

– Приветик, Финестра, – выкрикнул Калеб, радостно махнув рукой. – Этот парень просто не может отвязаться. Заставил их открыть ворота и все такое, но я хочу, чтобы в каждую книгу по истории внесли мои предупреждения о том, что это преступление карается изгнанием. Много раз. Он не самый лучший слушатель.

Глаза Айвини сверкнули снизу, на холме.

– Она привела существо, чтобы оно встало рядом с ней. Я был прав с самого начала.

– А я была права насчет вас, – парировала Алесса. – Вы так решительно настроены победить любой ценой, что упустили шанс получить убежище. Они приближаются, падре Айвини. Если вы не готовы сражаться, надеюсь, готовы тогда умереть.

Айвини оглянулся на солдат.

– Я должен был предупредить армию. Гиотте на Пике? Неприемлемо.

– Вызываешься занять его место? – спросила она. – У нас действительно вид получше.

Калеб забрался на ближайший оружейный фургон, снабженный дополнительным оружием, если кто-то потеряет свое в хаосе.

После продолжительных поисков Калеб вытащил широкий меч, а затем, усмехнувшись, фехтовальную рапиру.

Он снял пробку с острия и бросил к ногам Айвини.

– Они заперлись прямо за тобой, падре. Лучше прихвати оружие или найди дом, где можно укрыться. Если, конечно, кто-нибудь тебя впустит. Ты ведь не проникся идеей разделения крова и убежищ, да?

Айвини закричал на солдат, требуя, чтобы они взобрались на Пик и оттащили Данте, но Алесса шагнула к краю. Пришло время увидеть, в чем на самом деле заключается их преданность.

– Это тот самый предел? Мы его достигли? – Финестра обратилась к армии. – Ослабите ли вы нас, убив человека – гиотте, но все же человека, добровольно пришедшего сражаться за Саверио, хотя от него этого не требовалось? Рискнете ли своими друзьями и семьями, сражаясь с воином, наделенным целительскими способностями, который сегодня взошел на Пик ради защиты ваших Финестры и Фонте?

Они неуверенно уставились на нее.

– Зачем мы пришли сюда, если не для того, чтобы сражаться? Зачем боремся, если не за то, чтобы жить? Данте умеет сражаться. Его нелегко убить. Я выбрала его своим телохранителем, и он здесь, чтобы защитить меня. Я спрашиваю вас прямо сейчас: будете ли вы сражаться со мной? Потому что я не позволю вам отнять его. Не снова.

Лязг металла заставил ее вздрогнуть. Капитан Папатонис, зловеще нахмурившись, ударил себя в грудь плоской стороной меча, а затем опустился на колено.

На минуту Алесса, затаив дыхание, подумала, что он будет единственным, но горстка солдат последовала за ним – на колени опускалось все больше людей, пока почти каждый воин в металлической броне не склонил головы в почтении. Позади них ополченцы в лохмотьях и импровизированных доспехах и шлемах вскинули кулаки в знак солидарности, и, если их одобрительный рев был слегка яростным от гордости при виде такого же изгоя, стоящего перед тысячами элитных солдат, она не осуждала их.