Уна выдохнула ему в подбородок, отступила на шаг, поймав его взгляд, и кивнула:

– Да, все верно. Ты обнаглел, Лео, в конец обнаглел.

– Да-а-а, – весело улыбнулся Техник. – Наконец-то! Надо было расцеловать, чтоб ты начала называть меня по имени, – он прищурился, напоминая. – Как ты говорила – говорить все, без экивоков? Легко! Ты необыкновенная, и я буду волочиться за тобой, как самый распоследний придурок, готовься. Красный тоже будет привязываться, параллельно с моим волочением.

– О-о-о, – насмешливо закатила глаза Уна. – Всю жизнь об этом мечтала! Приставучий, болтливый пришелец и настырный зверь, любящий меня всем сердцем!

– Всей задницей, – немедленно поправил Лео и пояснил. – Сердечник у него за основными соплами, то есть, если сравнивать с человеческой анатомией, то…

– Ух, точно! – Тихушница повернулась к Красному, осматривая его. – Как-то я об этом не думала, действительно, сердечная привязанность.

Она рассмеялась и махнула сверхбыстрому рукой.

Зверь рыкнул и медленно подлетел ближе к ней, потащив за собой по песку черный подергивающийся щуп. Лео погладил твердое рыло, похлопал, почесал. Уна приподнялась на цыпочки, проверяя сохранность своей надписи на твердой «скуле», удовлетворенно кивнула и вдруг озадаченно нахмурилась, спрашивая:

– Слушай, а зачем у Красного все эти тонкие длинные выросты, чешуйки вокруг рыла и на боках? Он их приподнимает, когда злится, растопыривается весь. Из гладкого резко становится колючим, диким каким-то. Эти гребни у него, расходящиеся по спине и на щупах, зачем они?

Техник пожал плечами:

– Хм, вот насчет этого я не уверен. У Летучих на гарпунах раскрываются паруса. Алгерон своими усами ощупывает и сканирует пространство. А Красный, эм-м-м, я не знаю. Но все эти гребни и выросты расположены симметрично и, знаешь, они ведь по своей структуре очень необычные: сверху плотный, но тонкий слой клеток, которые вообще не подвержены никакому воздействию. Они даже не горят. Не плавятся. Внутри, если отсканировать – живые нити, проводящие, но что они проводят – непонятно. Они идут к сердечнику и к другим выростам, знаешь, как будто такая взаимосвязанная система.

– Может, Красный ими тоже… ощупывает.

– Нет, они какие-то другие. Я думал над этим, но пока не смог сообразить. Красный вообще странный тип. Слишком умный, и он был таким всегда, с самого начала. Отец угнал его у деда. Красный, кстати, не особо сопротивлялся – усвистел с веселым клекотом и такой скоростью, что приходилось придерживать. Он выбирает себе хозяев, понимаешь? А теперь еще и друзей. Он как бы учится со временем, становится все более умным. Новые Красные совсем другие. И у них нет выростов и гребней. Они послушные.