– Ага, – Уна села у него за спиной, чтобы было удобнее. – Красный такой тихий, у него нет этих грохочущих антигравов, как у наших. Как тогда он летает?

Техник усмехнулся:

– Зачем антиграв, если он почти полностью состоит из Гелиев? – он оглянулся, оценил озадаченную ответом веснушчатую мордочку и объяснил. – Гелии очень забавный народец. Они совершенно не дружат с гравитацией. Вернее, это мы не дружим – просто подчиняемся. А они… черт, сложно объяснить. Они просто свободны, понимаешь? Я как-то экспериментировал – перемешивал их с пылью, раздувал под стеклянным куполом пыльную бурю и оставлял. Через месяц под куполом была все та же взвесь – каждая пылинка была заселена несколькими деловитыми клетками, которые гоняли на ней туда-сюда в поисках выхода. Забавно. Гелии цепляются, врастают во все живое и неживое, становясь неотъемлемой частью. Могут даже в камень и металл! Во все, что подчиняется силе тяготения.

Уна не сдержалась и зафыркала:

– Херня какая-то, Лео! Все в нашем мире этой силе подчиняется. Это… ну, основа, что ли. И вообще. Гелии обтекают мою палку. Я не Чистая, в конце концов, но мы же с моей черной подружкой не летаем!

– Есть такое словосочетание «в недостаточном количестве», слыхала? – он снова обернулся. – Твоя палка интересный объект, я ее как-нибудь разъясню. Индивидуальное оружие – крутая идея. Видимо, это металл, покрытый слоем Гелиев, съевших клетки какого-то растения или рептилии. Кстати, а какой у тебя Свет?

– Грязный, – буркнула Тихушница, промяла ему спину еще раз и отодвинулась, насупившись, но Лео тут же подсел ближе, настойчиво толкнув ее плечом:

– Поподробнее.

– У всех Тихушников такой, – Уна потянулась в сторону, подтащила к себе ведерко, достала корешок и снова начала его мучить. – Нас специально так отбирают. Говорят, мол, что мы даже без оружия можем испачкать своей внутренней дерьмовой сущностью – не пырнем, так хоть куснем или оцарапаем перед тем, как героически сдохнуть, а там уже… – она вдруг вспыхнула, подскочила и топнула ногой, распаляясь. – Но это все неправда! – Уна бросила нож и истонченного от ее домогательств страдальца обратно в ведерко и взмахнула руками. – Полнейшая брехня, специально, чтобы унижать было удобнее. Повод нашли, уроды! Будто мы хуже бешеных лис! Куснуть, оцарапать… чушь! Нихера это не действует! Нихера! Никакая я не грязная! Не грязная!..

Иллеон прищурился на нее снизу вверх, оценив этот буйный, отчаянный всплеск рыжих эмоций, поднялся на ноги, неторопливо отряхнул штаны, взял Тихушницу за пояс и притянул к себе. Она уставилась на него возмущенно, но ничуть не испуганно. Лео начислил себе еще плюс одно очко, крепко обнял рыжую обеими руками, наклонился к ней, потерся носом о веснушчатую теплую щеку, услышав в ответ ее тихое: «Ты совсем обнаглел…» – но произнесенное каким-то не слишком уверенным тоном, а это «не слишком» молодой Экгер тут же просек и, под ворчливое бормотание Красного, поцеловал Уну в губы – тепло и очень нежно. Не сдержавшись, он запустил руку ей в мягкие волосы на затылке, но не придержал, а только погладил, легко касаясь. Уна вдруг подалась вперед, ближе к нему, неумело отвечая, а Лео зачем-то неосторожно вспомнил, что еле заметные веснушки есть у Ракуны и на губах тоже, и прихватил ее уже всерьез – глубже, сильнее, по-настоящему. Приподняв, он взъерошил ее рыжую копну окончательно, но тут же опомнился и отпустил, чтобы не напугать.