Иллеон, покачиваясь, поднялся на ноги.

– Отлично, – подытожил незнакомый голос и пригласил. – Пойдем. Опять упрямишься? Хм… – Осколки третьего зонда разлетелись в стороны. – Еще немного, и я решу, что ты очень уж проблемный экземпляр. Иди в дом! Так-то лучше.

* * *

– Эл! Все, я надела, уже можно смотреть!

Тонкая белая фигурка, летящий огненно-красный подол, длинный шелковый пояс, стройные ноги.

– Эл? Ну ладно, ладно, так и быть – Э-э-элбо-о-орх! Скажи, мне идет? Ух, всегда о таком мечтала, спасибо! А еще украшение в волосах, смотри!

Нежная белая спина в вырезе платья, разлапистый, кривоватый венок из надерганных с клумбы цветов. Странные матовые следы на коже, вьющиеся вокруг белых рук пыльные черные змейки, будто едкий дым погребального костра.

– Эл, ты смотришь? Я еще покружусь, смотри!

Красное платье, белые волосы. Лицо, как маска… одна огромная черная буря, смерч, воронка, с бешеным свистом и давящим гулом. Тень на высоких травах, словно выгоревший след – сажа, зола, пепел. Черный Свет. Из него мгновенно поднялись новые пучки травы и стебли вездесущего Финикса. Хруст мутно-золотистых сытых стрекоз… тихий шепот… эхо…

– Э-э-эл… Э-э-эл… ты смо-о-отришь? Я еще-о-о кружу-у-ус-с-сь…

Сипящие, сдавленные вдохи. Увядший венок на примятых травах. Летящие по ветру алые лоскуты разорванного платья…

Элборх открыл глаза. Морок развеялся. Над головой Борха был темный потолок командного зала Громкого. Орингер с трудом, через силу поднялся из капитанского кресла и тяжело оперся о панель управления руками: «Ты не видел. Не видел. Все было не так, не так, не так. Успокойся. Не так».