Собственные руки вдруг кажутся слишком грубыми. А еще некрасивыми.

– У тебя огонь в глазах, – сказал он тихо, чувствуя спиной раздражение. Мертвецы не способны раздражаться, а эта вот… эта того и гляди встанет.

Нельзя оборачиваться.

Нужно смотреть. На огонь. Огонь очищает. Огонь дарит свободу. Огонь… огонь нужен. Ему. Здесь и сейчас. И Ричард тянется к огню, пытаясь согреться, избавиться от наведенного морока. А огонь тянется навстречу. Огонь ведь тоже живой. Он хочет согреть тьму.

И когда губы касаются губ, бережно и нежно, огонь оживает. Он делится теплом.

Жизнью.

И… и так неправильно.

Наверное.

Но честно говоря, плевать.

Глава 37 В которой случается видение и появляется надежда, но не понятно, на что

Глава 37

В которой случается видение и появляется надежда, но не понятно, на что

«И вытащила ведьма из сундука зеркало заветное, в серебряной оправе. Его-то и протянула девице, сказавши:

– Вот тебе зеркало. Отдай его мачехе. Будет она каждый день глядеться, будет красоту свою отдавать. А ты после глянешь, и себе заберешь. Сама не заметит она, как станет страшна и стара…»

Теттенике стояла на тропе. Все менялось. Так быстро… слишком уж быстро. И каждая тропа распадалась на новые, и вот уже это не тропы, но паутина, в которой она запуталась, словно муха.

– Нет, – Теттенике топнула ногой, и тропы-паутина задрожали. – Я не муха. Я…

Кто она?