А он вышел.

Тихо-тихо. И комнаты опустели. И в пустоте этой вернулся прежний подзабытый страх. Будто она, Теттенике, вновь маленькая девочка…

– Нет, – сказала она и села. – Я больше не позволю…

Замолчала. Глупо говорить с пустотой. Но можно все исправить. Крикнуть. Приказать служанкам вернуться. Они обязаны! И рабыни тоже. Охрану позвать. Чтобы и в покоях, и снаружи.

Вместо этого Теттенике просто сползла с кровати и, подхватив цветок, на цыпочках подобралась к двери. Ну… и дальше что?

– Что дальше? – спросили её чужим голосом.

Она обернулась.

– Ариция? – удивилась Теттенике. – Откуда ты…

А потом увидела.

Дар ли это? Страх? Или она просто за годы существования рядом с мертвой ахху привыкла… научилась…

– Кто ты? – странно, что именно сейчас Теттенике перестала бояться. Будто… будто уже самое страшное, что могло произойти с ней, случилось. А стало быть, ничего-то иного бояться не след.

– Ты меня не узнаешь?

Она походила на ладхемку. Лицо. Фигура. Платье… платье вот получилось каким-то неудачным. Вроде бы такое, как было, а сидит кривовато.

– Нет, – Теттенике отступила к двери.

Бежать?

Кричать?

Звать на помощь?

– Какие вы все-таки… – покачала нежить головой, и показалось, что с укоризной. И даже слегка стыдно сделалось, что от Теттенике снова неудобства.

Пусть и нежити.

– Где Ариция? – Теттенике стиснула кулачки. – Ты украла её лицо.