– Я всегда думал, что… тобой двигала… ненависть. А теперь ты говоришь, что… причина в женщине.

– Мне нет никакого дела ни до Банрууда, ни до хранителей. Все они не сумели оправдать надежд Сейлока.

– И потому ты поможешь мне свергнуть короля – твоего отца – и прибрать к рукам его земли… а взамен возьмешь лишь какую‐то там девчонку? – фыркнул Гудрун. – Я расстроен, Хёд. Ты себя совсем не ценишь.

– Я простой человек.

Король Севера расхохотался и помотал головой, так что кости, вплетенные в его свалявшиеся косы, защелкали и застучали друг о друга. Однажды он позволил Хёду потрогать их и даже вытащил одну кость, чтобы Хёд сумел получше ее «разглядеть». Гудрун не был простым человеком: он мог проявить доброту, но в следующий миг убить, и потому Хёд не позволял себе привязываться к нему и взамен тоже не ждал никакой привязанности. Он не строил иллюзий и прекрасно знал, на какой риск решился пойти, рассказав о Гисле. Примкнув к северянам, он поведал Гудруну о своем отце, короле Банрууде. Это помогло Гудруну его понять, довериться ему – пусть даже Хёд сам себя толком не понимал.

– Нет. Не простой, – буркнул Гудрун. – Совсем не простой. Ты слишком умен, слепой Хёд, и я тебе не доверяю. Не целиком. Но теперь я лучше тебя понимаю. Сегодня… мы будем пировать с твоим отцом. Посмотрим, сумеем ли мы заполучить эту девчонку.

20 шипов

20 шипов

Гислу и Альбу отвели в хорошо обставленную комнату в задней части крепости бернского ярла, чтобы они успели отдохнуть перед ужином. Утесы и зеленые террасы Берна поднимались прямо над берегом моря, а крепость ярла была выстроена так, что оттуда открывался ничем не ограниченный вид и на воду, и на обрамленные лесом луга. Прямо под их окном росли могучие деревья, и Гисла подумала, что, если придется, они смогут выбраться из комнаты через окно и спуститься по веткам. Как ни странно, эта мысль ее успокоила. Ей было приятно знать, что у нее есть путь к спасению, пусть даже бежать ей было некуда. Деревья были крепкими, с раскидистыми ветвями, словно созданными для того, чтобы по ним лазить, – не то что колючие сосны на Храмовой горе.

Когда группка стареющих слуг принесла воду для мытья, Гисла с Альбой вымылись и переоделись в чистые платья. Они не осмелились лечь спать, зная, что должны быть готовы, когда их вызовут. Гисла распустила, расчесала и вновь заплела свои волосы, а потом помогла Альбе убрать ее косы.

– Мне сейчас ничего не хочется больше, чем забраться в постель и проснуться лишь завтра утром, – сказала Альба, пока Гисла водила щеткой по серебристым прядям ее волос. – Но я так голодна, что не готова отклонить приглашение к ужину. К тому же отец потребует, чтобы я вышла к столу. Бенджи мерзок, но вот его жена, леди Беатрис, мне по нраву. И все же я не отказалась бы перекусить прямо сейчас, в ожидании ужина. – В желудке у Гислы заурчало в знак согласия, и Альба рассмеялась, встретившись с ней глазами в зеркале.