– Спать будешь с Финдлейсоном. А если он не появится через десять минут – то вместо него.

Всю жизнь, черт возьми, мечтала спать с Финдлейсоном.

В палатку засовывается молодой красивый мужчина. Чем-то похож на Братьев, но волосы кудрявые и посветлее, а сам повыше ростом. Если Финдлейсон именно это, то я, пожалуй, и не сильно против.

– Привет, Аткинс, – говорит Битти, роясь в одном из ящиков, – хорошо, что ты меня застал… Я сейчас кое-что запишу, сдам Финдлейсону этого вот курносого и уеду на ночную смену, а пока мне срочно нужно выпить чаю, а то я усну в седле, как в тот раз.

– Что за девчонку ты себе завел, Джеймс? Весь лагерь заинтригован.

Я подпрыгиваю на полметра, но Битти даже не ведет бровью.

– Отличная девчонка, через пару лет выучится держаться в седле, а там и усы полезут. Переводит толково, а что мне еще надо?

– Где ты вообще его нашел?

– На северо-западном склоне.

Красавчик поворачивается ко мне и внимательно изучает.

– Дай-ка руку.

Я неохотно протягиваю.

Он поворачивает ее ладонью кверху, проводит там и сям пальцем.

– Джеймс, я думаю, это юнга с какого-то корабля. Но… Ты, парень, давно не тянул канатов, верно? Пару месяцев ни одной вахты, да?

– Да, – неохотно соглашаюсь я.

Он берет меня за подбородок, поворачивает мою голову туда-сюда.

– И ты шпаришь по-турецки, как уроженец Скутари.

– А по-английски – как уроженец Ферманаха, – подает голос Битти.

Аткинс фыркает, потом взгляд его становится серьезным, а потом печальным.

– Я думаю, – произносит он, и тут до меня доходит, что он говорит и не по-турецки, и не по-английски, – мальчишка сбежал с турецкого корабля. Язык и лицо могут быть материнскими. А причина удрать… Ну ты знаешь турок. Особенно что касается ребят со светлыми волосами и зелеными глазами.