Я с наслаждением потянулась и забралась под одеяло. Немного поворочалась, ища удобную позу, и наткнулась на бумажку под подушкой.

Я же записку вроде выкинула, а не под подушку спрятала…

Пришлось сесть и протянуть ее поближе к свету. Текст был совсем иным.

«Дочь моя, ты ослушалась голоса разума! Тьма поглотит твою душу, и ты никогда не увидишь света! Одумайся, пока еще есть время! Сделай то, что должна!»

Подписи, как и в прошлый раз, не было. Я задумалась. Если это отец Таши такие гадости пишет, то на что он дочь подбивает? А если не он автор и мне какой-то придурок послания строчит? Во что все это может вылиться? Нет уж, надо расспросить Ташу и поговорить с Максом. Странные письма. Нужно разбираться. Но утром. Утро, как известно, вечера мудренее.

Я вернула записку под подушку и вновь легла, заснув, кажется, мгновенно.

Глава 24

Глава 24

Я брела в полной темноте. Тьма вокруг была словно живая, осязаемая, но выставленные вперед ладони ничего не могли нащупать. И никаких ориентиров. Не знала даже, что под ногами, звуков шагов не было слышно. Понятия не имею, как оказалась в этом месте, но в голове билась единственная мысль: «Хочу домой. Домой!»

И вдруг до моего слуха донесся плач младенца. Жалобный, настойчивый:

– Уа-а-а, уа-а-а!..

Ноги сами понесли туда, и постепенно плач из едва слышного становился все громче и громче.

Тьма рассеялась неожиданно, словно кто-то отдернул занавес. Я увидела свою комнату, в которой жила на Земле. Ночник в форме мишки давал тусклый свет, однако я заметила, что в комнате все изменилось. Исчезли мои личные вещи, фотографии со стен – мои и тетины, а на месте швейной машинки теперь стояла детская кроватка с голубым балдахином. Вместо круглого стола у стены появился комод с откидной крышкой для пеленания. Сама смотрела на такие в магазине и думала купить, когда появится малыш…

Я приблизилась к кроватке, заглянула в нее и увидела младенца, лицо которого покраснело и сморщилось от крика. Так на Эдика в детстве похож! Те же пухлые щечки, чуть вздернутый носик. Защемило сердце.

Руки сами потянулись взять ребенка, но у меня не было тела, я могла лишь наблюдать. Открылась дверь, и вошел заспанный сын. Волосы взлохмачены, в одних трусах, зевая… Точно только встал. Взглядом я жадно пробежала по его фигуре, отметив, что он похудел и стал сильнее сутулиться.

Пройдя рядом со мной, Эдик наклонился и взял ребенка на руки.