— Очень рада, что стала тетей.

— Я не о том, Эда. — Дедушка бережно накрыл мою руку ладонью. — Бегаешь, крутишься, как белка в колесе, не сидишь на месте.

Он всегда знал меня лучше всех. Даже лучше родителей. Именно поэтому первым обратил внимание на мои чувства к Хогеру. Именно он догадался, что они насквозь фальшивые. И именно он вытащил меня из лап мужа, пожертвовав собой.

— Конечно, очень много дел. Надо столько всего успеть. Нет времени отдыхать.

— А может, дело в другом? — Дедушка проницательно взглянул на меня. — Ты ведь так ему и не написала?

Я поспешно отвела глаза.

— Нет. От него тоже нет писем. Все кончено, дедушка. Я смирилась. И тебе стоит. Боги вернули мне свободу, но забрали любовь.

— Такую любовь забрать невозможно.

Я лишь усмехнулась.

— Оказывается, все возможно.

— Не узнаю тебя, Эда. Ты же всегда была сильной и смелой. Не страшилась трудностей. Что сейчас случилось? У вас была такая любовь…

— Вот именно — была. Сейчас ее нет. Боги дали, они же и забрали.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Ты же не спрашивала, — продолжал настаивать дед.

— Нет.

— Почему?

— Боюсь, — со вздохом призналась я. Деду можно было. Он поймет. — Боюсь услышать правду, что все кончилось. — Я грустно улыбнулась. — А так… проще. Кажется, будто я сама все решила. И есть крохотная надежда на шанс для нас. Этим я и живу.

— Нельзя так, Эда. Получается, что ты сбежала. А вдруг он тоже думает, что ты не любишь его, не знает правды. Нет ничего хуже неведения. Напиши своему Рейнеру, задай вопрос. Поведай о своих чувствах.

— Не могу. Пока не могу. Еще… слишком больно.

И я продолжала жить. Каждый день по горло загружала себя делами, чтобы не оставалось времени подумать, проанализировать, раствориться в боли, которая сжирала меня изнутри. Специально загоняла себя так, чтобы вечером вернуться в покои, упасть на кровать и сразу уснуть. Жаль, что сны контролировать не получалось.

Рейнер снился мне каждую ночь. Он приходил ко мне и смотрел. Не произносил ни слова, не позволял себе обвинений или насмешек. Просто не сводил с меня тяжелого вопрошающего взгляда. Этот взгляд сводил меня с ума и заставлял посреди ночи просыпаться от нехватки воздуха. Он словно винил меня в побеге.