— Так что тебе мешает?

— Ты. Я слишком боюсь испугать тебя или причинить боль.

Прядка давно лежала на месте и не мешала, но Рейнер не торопился убирать пальцы от моего лица. Наоборот, он снова и снова касался его, будто заново изучал, пытаясь запомнить каждую черточку.

— Не бойся, потому что лично я больше не боюсь, — прошептала я, тоже двигаясь к нему.

— Тогда давай сделаем все официально. Иначе что потом рассказывать нашим детям, когда они станут спрашивать: «Папа, а как ты сделал предложение нашей маме?»

Улыбнувшись, я коснулась плечом его плеча.

— Мы скажем, что это было самое восхитительное и прекрасное предложение из возможных. Мы устроили пикник на вершине холма. Стояла прекрасная погода, вокруг пели птицы и цвели цветы.

— Я посмотрел на тебя и понял, что ты самое главное мое сокровище, — мягким, слегка вибрирующим тоном продолжил Рейнер, поймав пальцами мой подбородок и слегка зафиксировав его. — Что я готов любоваться тобой каждый миг нашей жизни. И никогда не отпущу. Поэтому и спросил: «Илаида Эделин Элер, согласна ли ты стать моей женой?»

— Сотню раз да, — прошептала я.

Веки опустились сами собой. Слегка приоткрыв губы, я потянулась к нему и отдалась поцелую, от которого так сладко и привычно закружилась голова и защемило сердце. Не знаю, как у Рейнера так получалось. Каждый поцелуй ощущался как первый. Пьянящий, сумасшедший, утопающий в любви и нежности, срывающий снова и снова с губ сладкие стоны. А потом зимородок резко подхватил меня и повалил на покрывало, сразу же нависнув сверху. Я вскрикнула от неожиданности и тут же тихо рассмеялась от счастья.

— Люблю тебя, Эда. Люблю до безумия.

— И без всякого Единения? — открыв глаза, поинтересовалась я.

Мне очень важно было услышать, что любят именно меня. Не из-за титула, дара или решения богов. А просто потому, что я — это я.

— С первого взгляда, — медленно наклоняясь, шепнул он.

Горячее дыхание опалило кожу на шее, заставив меня зажмуриться. Кусая губы, я выгнулась в стремлении открыться для новой ласки. Однако Рейнер не торопился с прикосновениями. Куда больше ему нравилось доводить меня до дрожи своим дыханием и голосом.

— С первой минуты. Такая серьезная, гордая, независимая, сильная и одинокая. Мне хотелось укрыть тебя от всего мира, согреть и вызвать улыбку на губах. Ты знаешь, что у тебя самая красивая улыбка на свете?

— Слышала. Но буду рада услышать это снова, — рассмеялась я.

— Ты самая красивая, Эда, — с готовностью отозвался Рейнер, дотрагиваясь до кончика моего носа своим. — Самая невероятная и прекрасная. Моя Эда. И мне так сложно будет дождаться нашей свадьбы.