— Я наблюдала за тобой то недолгое время, пока ты пребывала в загробном мире, — произносит она, и я пока что ничего не отвечаю, не в силах поверить в собственную смерть и осознать её. До конца не веря, что это происходит. Надеясь, что всё это снова сон, вероломно вклинившийся в разум, заставивший меня потерять сознание, родивший видения, которых в самом деле нет.

— И я была рада узнать тебя саму, и то, что мой сын так к тебе привязан, — продолжала Смерть. — Извини, если я напугала тебя, показывая те сны. Но по-другому нам было не поговорить.

Меня пронзает её звенящий стеклянный тон, и необычайный мороз от прикосновения, которое не разжималось. Она была той, кто долго наблюдал за мной, почти с самого моего момента появления в нави. Её предвестницы, заметив меня вместе с Яном на рубеже почти сразу же рассказали о нас, и после она долго преследовала меня во снах, вклинивалась в мой разум, следила за мной, невольно запутывала, пытаясь ни то привлечь внимание своего сына, ни то привлечь моё собственное внимание к нему и его истории.

И прямо сейчас она просто делает то, что должна. Забирает меня. Выхватывает из потока сгустившейся тьмы. Потому что в этом её суть. Суть смерти. Она вытаскивает меня из этого безразмерного пространства, чтобы отвести куда-то дальше. И мне точно известно куда именно — в навь.

— Значит, это всё? — наконец, заговорив, спрашиваю я. — Я, правда, умерла?

Она кивнула.

Всё кончено, повторяю я мысленно. Моя жизнь кончена.

Скоро я познакомлюсь с собой настоящей. Готова ли я? Не знаю. Странно подумать, сколько жизней я до этого жила. Но момент истины очень близок. И от него не уйти, не скрыться. Мне не вернуться назад.

Пока я молчу, пытаясь собраться с мыслями, безжалостное дуновение треплет мои волосы. И я снова на несколько мгновений замечаю повисший в воздухе снег. Недвижимый и нерушимый. Он блестел голубым светом. Мерцал как звёзды, и быстро исчезал. Снег, мерзлота, метель, губящее всё живое — всё это она олицетворяла. Смерть — бесконечный сон, в котором засыпало живое, впадая в беспробудную зимнюю вечную спячку.

— Теперь всё решится? — продолжаю говорить я. — Теперь я попаду в навь, рай или снова в явь?

Задаю бессмысленные, ничего не способные изменить вопросы. Зная наперёд, какой получу ответ.

Однако, Морана почему-то отрицательно качает головой. Неожиданно.

Не слишком понимаю, что это значит, и она уточняет:

— Никуда. Ты не сможешь попасть ни в одно из этих мест.

На миг мне мерещится, что я ослышалась. Потому что произнесённое — бессмысленно.