— Они точно справятся без меня, — сообщает Ян. — Ну, сколько ты там проживёшь? Лет восемьдесят от силы? В общем-то, пара минут. — Он поворачивается к ним, останавливает взгляд на Валентине. — Мне положен небольшой отпуск перед вечным служением своему народу. Планирую провести его здесь.

Ян любил человеческую жизнь. И умел жить максимально человеческой жизнью. Вероятно, в какой-то степени он и сам хотел продлить её, насколько это было возможным. Не знаю, что будет потом, когда я отправлюсь в навь, служить Моране, и как часто он будет потом посещать явь — у меня пока что не получалось заглянуть так далеко в будущее.

— Отлично, — произносит Валентина. Я слышу необъяснимые нотки веселья: — Буду приходить к вам в гости почаще. Но и тебе придётся приходить к нам.

Я непонятно от чего вдруг поперхаюсь. Эта идея, по повду того, что она будет нас навещать, не кажется мне слишком удачной, но, видимо, дракониха от неё в восторге — её лицо сияет неподдельной радостью. Возможно, в какой-то степени радостью от того, что в глубине души она знает, что мне не сильно по душе её общество. И вообще я тайно надеюсь, что она шутит.

В любом случае, пока что я вовсе точно не знаю, где буду жить, когда всё закончится. Когда думаю о том, что останусь на ферме — начинают всплывать не самые радужные воспоминания. Но так я буду ближе всего к Яну, к его дому. Однако, не уверена, что готова туда вернуться. Особенно сейчас. А когда осознаю, что всё уже как раз и закончилось, что битва завершена, полная луна изгнана с небосвода, и рассвет ознаменовал бесповоротное и окончательное наступление утра после «вечной ночи», то вообще теряюсь, накатывает чувство опустошения и покинутости. Будто брошенности на произвол судьбы. Я не хотела домой. А моя квартира в городе была для меня всё ещё чужой.

Мои мысли прерывает Валентина, она подступает к нам обоим и тянется к Яну, чтобы обнять. Он заботливо целует её в щёку, а дракониха повисает на его шее, цепляясь за плечи, почти как ребёнок, почти не держась ногами на земле. Хоть Валентина мне особо и не нравится, я не могу не признать, что она действительно привязана к брату. И их объятия пронизаны теплом. Когда она отстраняется от него, то приближается ко мне. И изящной ладошкой аккуратно проводит по моим волосам, приглаживая их рукой возле моего уха. И улыбается мне, без былого ехидства, столь свойственного ей. У меня не выходит из головы тот момент, когда она плакала, склонившись над моим мёртвым телом.

Когда Валентина уходит, устремившись к Алексею, чтобы поговорить напоследок с ним, мне открывается вид на Александру. Она молча и продолжительно смотрит на меня. Я знаю, почему. Знаю, чего она хочет. И поворачиваюсь к Яну с немым вопросом. Но он говорит твёрдое «нет».