– Адель, боюсь, тема прошлого для меня закрыта. Не уверен, что смогу заново пережить те события… – признался Повелитель Смерти и тяжело сглотнул, точно его душили все эти откровения.

– Дай мне свой кинжал, – потребовала я, вспомнив о магическом артефакте, не позволяющем лгать. Супруг мог не поверить мне на слово, а полностью проникнуть в межмирье к Серафиме в таком состоянии – самоубийство. Тем более она словно избегала нашей встречи после смерти отца.

Аваддон нехотя оторвал от меня взгляд и выудил из-за пояса брюк изогнутое оружие с инкрустированным в рукоять алмазом. Пока он поправлял черную рубашку, я рассмотрела позади него портрет моей матери, сразу узнав собственную комнату.

Супруг осторожно вложил мне в свободную ладонь кинжал. Я сжимала пальцы на лезвии, пока прохлада металла не заменилась липким жаром крови от разреза, но я даже не поморщилась.

Артефакт с лязгом выпал на деревянный пол, поймав алмазом всполохи огня из камина. Приподняв руку, я продемонстрировала порез.

– Какое заклинание я должна произнести?

– Ашам митма, – сказал за меня Аваддон, после чего порез начало щипать, точно на него вылили жидкий воск.

Вот тут моя стойкость дала трещину, и я хлюпнула носом. Голова покоилась на плече супруга, так что ворвавшийся в легкие тонкий аромат поздних сумерек заставил вновь ощутить необъяснимую тягу к нему.

– Серафима любила тебя больше жизни… – Порез не охватил яркий свет, а значит, я говорила правду. Столько эмоций за краткий миг тенью проскользнуло на лице Аваддона, что я не успела их сосчитать. Прежде чем он снова закрылся под маской безразличия, добавила: – Она никогда не предавала тебя.

– Неправда! – Аваддон выглядел так, будто весь мир рушился и только наши объятия удерживали его от падения вслед за веками выстроенной ложью.

Я красноречиво помахала рукой с порезом, который так и не засветился.

– Она ушла к деревенскому мальчишке и понесла от него дитя. – Аваддон поджал губы, и в нем что-то рухнуло. Стена? Рамки? Еще никогда я не видела супруга настолько уязвимым. Черты его лица смягчились, сизость глаз померкла, но в ней не проступали змеиные зрачки, скорее она сделалась более человечной. – Я не виню ее, наша связь была неправильной…

– Но настоящей, – перебила я и вдохнула глубже, подготавливаясь к кульминации. Мучительной правде, которая навсегда сокрушит его, чтобы вновь возродить. Как ложь Гавриила когда-то уничтожила в нем архангела, склонив к Тьме. – Серафима прогнала тебя, потому что пыталась уберечь от наказания Всевышнего. Ей пришлось опоить любовным отваром смертного, сбежать в деревню и соврать про чувства к другому. Ведь узнай ты правду о ребенке, то стал бы бороться за ваше счастье и неминуемо проиграл!