– Что это? – навострилась Мелихор, сунувшись к окну и присев за его рамой, отчего напомнила мне маленького любопытного зверька, выглядывающего из норы. – Эй, кажется, там кто-то идет… Кажется, то действительно не Принц. Разве совы бывают такими громкими и неуклюжими? Неужто это…
Оставалось лишь одно божество, которое могло нагрянуть в совиный дом, помимо его владельца. Божество это было слишком далеким для меня, чужим, а потому я даже представить не могла, на что будет похожа встреча с ним. Как и Принц, он сочетал в себе несочетаемое – войну и надежду, наказание и милосердие, кровь и мед. Истинный предводитель всех хирдов земных. Защитник бедняков, юродивых и прокаженных. Прародитель воинской ярости и первый берсерк, одаривающий своим благословением всех, кто в этой ярости нуждается, но намерен использовать ее во благо. Он жаждал видеть на своих алтарях сырое мясо, точно лесной зверь, и носил на голом теле шкуру одного из них.
– Медвежий Страж, – прошептал Кочевник, впервые поняв что-то раньше, чем поняли все остальные.
– Я же велела на месте стоять, глупец! – крикнула ему Госпожа, и Солярис подался вперед, надеясь остановить Кочевника, но не успел.
– День, который должен был настать после моей смерти, настал при жизни! – загоготал он, очутившись на пороге в мгновение ока и вскинув над головой топор. – Отец мой духовный, наставник и господин! Я следовал его пути с пяти лет, когда впервые подбил воробья, кинув камень, и принес матери ожерелье из перьев. Благодать медвежья и медвежье признание – это все, о чем я мечтаю. О великий Страж, воин неустрашимый, неутомимый берсерк, я ждал те…
Кочевник потянулся к двери, чтобы встретить Стража лично, но вдруг та распахнулась сама и качнулась в обратную сторону с такой силой, что лишь чудом не слетела с петель. Зато ударила Кочевника так сильно, что он перелетел через стол и утащил его за собой вместе со всей утварью.
– Посторонись! – крикнула Волчья Госпожа.
Так вот что навело беспорядок в совином доме, когда мы пришли сюда, и почему мы не встретили в сиде ни одной души, кроме душ утопленников, которым было нечего терять. Ведь берсерка, впавшего в неистовство, одинаково боятся что живые, что мертвые.
Почти на две головы выше Сола, Медвежий Страж едва не проломил собой дверной проем, когда втиснулся в дом полубоком. Из-под золотой маски в форме оскаленной медвежьей пасти выглядывала короткая рыжая борода, словно изо рта у него стекал огонь. На страже и впрямь не было ни обуви, ни рубахи – ничего, кроме простых штанов, наручей с браслетами и бурой шкуры, колыщущейся сзади вместо плаща. У горла к ней, как брошь, был приколот засушенный цветок, кажется, вербены. Голый рельефный торс покрывали рунические шрамы: манназ, тейваз, турисаз, альгиз… Вместе они образовывали круг и складывались в став «