В коридорах было тихо и темно, как в Безмолвном павильоне: подвешенные к потолку зеркала кто-то зашторил, ряды хускарлов на постах заметно поредели, и никто из старых друзей даже не вышел меня встречать. Прачки, выглянувшие из купален, и вовсе бросились врассыпную, словно завидели лесного духа. Вероятно, виной тому оказались плетни, часть которых обсуждали на кухне три сестры-поварихи, чей разговор я нечаянно подслушала, проходя мимо двери:

– Госпожа здесь?! Вернулась? Слава Кроличьей Невесте!

– Да брешет она! Флинн же сказал, что видел, как двое советников огромный мешок на горбах тащили. Ни в какой Дану к союзникам госпожа не улетала, а померла давно! Тело ее в Изумрудное море скинули. А сейчас советники, небось, снова уловку какую придумали на пару с сейдманом, людей дурят, потому что панику поднимать не хотят в разгар войны и еще не решили, кого на трон сажать…

– Дикий тебе на язык! Госпожа то была, говорю же. На башню приземлилась верхом на драконе, не жемчужном правда, а сером каком-то… Но целехонькая, здоровее здоровых! Только в песке вся, грязная, как мельникова дочка. Но точно она. Жи-ва-я!

Я ускорила шаг, с содроганием представляя, что же обо мне говорят в Столице, раз даже замок полнится сплетнями. От этого сердце замирало на каждом повороте, при каждом звуке чужих голосов, доносящихся из-за угла. Для меня минуло всего две недели разлуки, но для всех остальных, кого я бросила на произвол судьбы, включая моих собственных друзей, я, возможно, и впрямь была уже мертва.

Обрадуются ли они, когда я разуверю их в этом? Обрадовалась бы я сама возвращению такой королевы?

Где-то с высоты дозорных башен запоздало протрубил горн, извещая о моем прибытии. Наконец-то в недрах замка послышалась закономерная суета, и при виде фигур, высыпавшихся в коридор из тронного зала, мои страхи рассеялись.

– Я же говорил, что наша маленькая госпожа вернется!

Мидир расхохотался, едва меня завидев. Будучи куда менее сдержанным в проявлении своих чувств, чем мой отец, он бы наверняка отбросил все приличия в сторону и заключил меня в объятия, не будь его живот перевязан четырьмя слоями бинтов. Ясу говорила, что стрела пробила Мидира насквозь и что в силу возраста она быстро пустила по его жилам «дикость», как называли в Ши заражение крови. Он чудом дожил до возвращения на повозке в Дейрдре, где Ллеу, используя старые припарки Оникса, быстро поставил Мидира на ноги. И все же такие раны не могли пройти для старого вояки бесследно: Мидир морщился при каждом шаге, и в рыжей бороде его прибавилось седых волос. Зато глаза остались такими же добрыми, какими я помню их еще в моем детстве.