– Так значит, из-за этого ты так плохо заживал в последнее время… Когда отправился в Рубиновый лес с перевязанной рукой и когда не смог сразу оправиться после нападения Мераксель… Выходит, это все из-за черного серебра и истязаний Гектора?

– Да. – Не было ничего хуже в этот момент, чем серьезный кивок Соляриса и прикосновение его пальцев, взявших меня за подбородок. – Броня почти готова. Если я буду давать свою чешую каждый день, то мы как раз успеем зак…

– Каждый день?!

Я с яростью оттолкнула от себя его руку. Броня, состоящая из кольчужной рубахи, штанов и наручей, которую носил Солярис и которая позволяла ему принимать любую из своих личин, не обременяя себя заботой об одежде, считалась венцом кузнечного искусства. У прошлого королевского мастера ушло больше двух лет методичной работы, чтобы претворить в жизнь тот чертеж, который Солярис однажды вывел на клочке пергамента углем. То, что теперь они с Гектором планировали повторить сей шедевр без надзора опытного коваля и всего за половину года, звучало, как нелепая шутка. Особенно когда Солярис добавил, полный решимости:

– Мы закончим твою броню к сроку, Рубин, и в ней ты сразишь Омелу, ярлскону Керидвена, а затем вернешь себе все восставшие туаты. Будет или так, или никак, ибо я не отступлюсь. Прими мой дар, как все это время принимала мою любовь, ибо эта броня станет высшим ее проявлением. Вот настолько ты дорога мне. Вот насколько я хочу, чтобы ты жила.

Солярис опустился обратно на жертвенник и вытянул руки вдоль тела, словно призывал меня саму занести над ним нож. Но мне бы ни за что не хватило духа на подобное. Мне не хватило его даже на то, чтобы действительно помешать Солу, ведь я знала: запрещу Гектору помогать, и он обратится к Ллеу. А если запрещу Ллеу, он найдет кузнеца из Столицы. А если запрещу и им всем, издам указ, то Солярис сделает все сам и оттого навредит себе лишь больше. Даже будучи королевой, прозванной хозяйкой королевскому зверю, я не имела над Солом реальной власти.

Таково было его искупление. То, что он сделал со мной однажды на крыше башни-донжона, он делал теперь с собой. Приносил себя в жертву за то, что однажды принес в жертву меня.

Броня, совершенная и прекрасная, как сам Солярис. Смогу ли я принять такой его подарок? Смогу ли не возненавидеть себя после, когда надену его?

– Ты уверена? – спросил Гектор изумленно, когда я вложила ему в руку страшный инструмент – иглу черную и матовую, как покрытое копотью веретено. – Рубин, ты точно хочешь, чтобы я сделал это?

– Конечно, я не хочу! – ответила я раздраженно, и жертвенник за моей спиной заскрежетал. Солярис снова клацнул по нему когтями. – Поэтому я буду помогать тебе, чтобы вы закончили как можно скорее.