– Смотри, – сказал он мне в один из таких вечеров. – Еще вчера здесь этого не было.

Кочевник приложил мозолистую ладонь к посеревшему стволу и дотянулся до нижней ветви, где на самом кончике набухало несколько бледно-зеленых почек.

– Думаешь, это Тесея? – спросила я, пряча замерзшие руки под пазуху подальше от колючего ветра.

– А кто же еще. – Кочевник улыбнулся, будто знал это наверняка, и предложил мне свой бурдюк, прежде чем снова приложился к нему сам. – Она ведь Волчьей Госпоже осталась помогать, исполнять долг Кроличьей Невесты. Моя сестрица умная, старательная. Уж если берется за дело, то всегда выполняет его сполна. Ты вот знала, что это Невеста каждый раз возвращает наш мир к жизни после того, как его сжигает Рок Солнца? Иначе как, думаешь, деревья и посевы восстанавливаются всего за год? А еще это Невеста деревья от зимы пробуждает. Молодых оленят вскармливает, если те остаются без матери. Потому я никогда не охочусь там, где растет вербена, ибо в тех краях, значит, охотники и так постарались на славу. Кроличья Невеста благоволит нам, но нельзя злоупотреблять ее добротой. Если охотники меры не знают, зверье уходит; а если земле не давать отдохнуть, то посевы не прорастают, и люди гибнут от собственной жадности. Как красный цвет – цвет проклятья и Дикого, так зеленый – цвет благодати божественной. И это, – Кочевник покачнулся, ткнув мозолистым пальцем в почки на мертвом тисе, – высшее ее проявление.

Он снова отхлебнул из своего бурдюка, в содержимом которого и крылась причина его внезапного красноречия, и оперся о древо. Волосы его, забранные в хвост на затылке, слегка отросли, но лицо оставалось чистым и гладким – ни щетины, ни раскраса. Со своим богом, Медвежьим Стражем, Кочевник будто похоронил и себя, как берсерка. Не тренировался с остальными хускарлами, в число которых некогда собирался войти, не точил оружия и не говорил о войне. Только обнимал священный тис, как ушедшую сестру, и верил, что зеленые почки, распустившиеся на нем, – ее послание. Быть может, так оно и было, но Кочевнику была нужна более крепкая и надежная опора.

– Возьми. Я хочу, чтобы она была у тебя.

Кочевник растерянно заморгал, когда я вложила ему в руки золотую маску с резьбой в виде клочков шерсти и вытянутой медвежьей мордой. Эта маска была и больше, и тяжелее всех прочих – я едва вместила ее под накидку, чтобы принести сюда из замка. На лице Кочевника маска тем не менее смотрелась хорошо, будто ему всегда и принадлежала. Он задумчиво примерил ее и демонстративно вытянулся во весь рост, но до нижней ветви тиса даже макушкой все равно не достал.